Вот он стоит у правого борта, намотав шкот на руку и удерживая его, словно бы играючи, хотя мало в море тех, кому по силам такая игра…
Вторая лодка, атаманская, давно отстала, она спешит наперерез курсу галеры. Расстояние там куда меньше, так что Каторжному Паше предстоит встретиться с «Псоглавцем» чуть ранее, чем их собственная лодка сойдется с «Адсызом».
Его лодка должна улучить момент, чтобы подойти к галере с кормы, не под весла же ей соваться. Мгновение только будет, но его должно хватить: атаман перескочит на спущенный трап, а то даже просто за канат схватится, он ловок и цепок, как кот, так что вскарабкается, не заставив уже разогнавшийся корабль задержаться. А фута-кайык, сколь он ни быстроходен, вскоре начнет отставать, да и пусть, до него ли. Все равно с Каторжным на борту «Итбарак» в погоне будет стократ злее и целеустремленнее, чем под командой любого из помощников.
Это Джанбал увидела внутри головы, как цветную череду многофигурных миниатюр в персидской книге, – и тут же мысленно захлопнула эту книгу. Сейчас куда важнее другое. Как им самим-то попасть на шаик?
Ничего иного не придумаешь: сойтись скула к скуле под малым углом, в последний момент развернувшись параллельно и убрав весла со стороны смыкающихся бортов. Их лодка сейчас так и идет…
Так, да не совсем. Чуть плавнее нужного разворот собираются закладывать. Не знает рыцарь послушания и трое его гребцов, как случается проходить стремнины на реке Ешиль-Ирмак, на ходу принимать груз с контрабандистского суденышка, притираться вплотную к каменистой отмели, лавировать меж топляков.
А тот, кто ведет сейчас «Адсыз», учитывает, что в лодке есть человек, все это знающий…
Посвистывает ветер, срывает с волн пригоршни соленых брызг. Бранчливо перекликаются чайки. Глухо, сквозь зубы, постанывает раненый. Второй молчит, и молчит Пардино. «Пожалуйста, о пожалуйста, Аллах, сделай так, чтобы он оказался жив! Ну что тебе стоит! Я ведь больше ничего у тебя не попрошу, правда!»
Еще пять гребков. Три.
Время.
– Право – табань, лево – на воду! – кричит Бал так, что срывает голос. И сама (она по правому борту) налегает на рукоять весла обратным движением так, как только что кричала, выкладываясь полностью: мышцы плеч и спины едва не рвутся.
– Ты что… – привстает было старший кюрекчи, но уже после того, как повиновался команде: ей все повиновались. И замолкает, увидев, как мягко и ровно надвигается на них борт шаика.
– Лево – на брус! – сипло выкрикивает Бал, потому что кюрекчи ведь не был с ними на «Итбараке» и, кажется, не знает, какую команду подать сейчас. Даже эта команда рискованна, потому что нет же здесь никакого бруса, опоры для чудовищных галерных весел, на которую их, поднимая, ставят наклонно. Но уйти с галеры куда проще, чем позволить галере уйти из тебя, хотя на сей раз это и к лучшему, потому что все гребцы опять без промедления повиновались, просто подняв весла, – только так на лодке и можно. А потому не потеряли ни единого мгновения, которые драгоценнее, чем алмаз или жизнь: суденышко и судно плавно притерлись скула к скуле, как влюбленные щеками друг к другу прижимаются.