Гребцы по-прежнему в основном лежали там, где их свалила усталость: шаик шел под парусом. Но четверо уже нашли в себе силы встать. И среди них – некто старше средних лет (впрочем, Бал знала о себе, что до сих пор, «по-детски», не очень умеет определять возраст тех, кто миновал пору юности: то ли три дюжины лет человек прожил, то ли четыре), но крепкий и жилистый, как просмоленный канат. Впрочем, иные на галерах и не выживают.
Со старым сабельным шрамом на щеке. И с обнаженной саблей в руке.
Кажется, это он же ранее, еще на «Итбараке», обратился к Бал по-роксолански. И вот теперь снова…
Поймав ее взгляд, устремленный на саблю, этот человек смутился, убрал клинок за спину. Девушка как-то сразу поняла все: сабля не для угрозы, просто он сегодня добыл ее в бою, без ножен, вложить оружие некуда, вот оно и осталось в руке. А без сабли – нет уж, отныне никогда. Разве только когда за весло сегодня брался, откладывал ее. Но и то она была совсем рядом.
Отвечать, однако, надо. А ошибиться в ответе никак нельзя. Потому что эти спасенные с галеры, да и команда барона Фондерцу – кроме нанятых кюрекчи, среди которых, правда, и Бек, и Ламии… Так вот, все это товарищи по несчастью, а сейчас вдобавок братья по оружию. Но вообще-то они воины. Сейчас – вооруженные. Только что сорвавшиеся с цепи в самом прямом смысле. Вражеские воины, потому что хотя Каторжный Паша – враг основной, ближайший и единый, все равно ведь он – пират Блистательной Порты… а бывшие пленники с Портой воевали ранее, да и в грядущем, наверное, будут… Объяснить же недавним галерникам что-то насчет мести потомкам Хюррем тем более вряд ли получится.
Тогда, в схватке на палубе, многотелый дэв определил их с Айше как своих. Но теперь он распался, и требуется новое подтверждение. Ведь если по чести, девушки на корабле Каторжного Паши были, конечно, пленницами, но совсем иначе их там содержали, чем галерных кандальников. Братом по оружию Бал для них стала лишь час назад.
Братом… или сестрой?
– Я – Георгий Ковынский, шляхтич с гербом и девизом! – это ответила не она. Ее брат, Джанбек, стоял сейчас плечом к плечу с ней, выпрямившись во весь рост (теперь он был на полголовы выше Бал), а рядом с ним, с трудом утвердившись на шатких лапах, поднялся окровавленный Пардино. – А тот, о ком ты спрашиваешь, – мой младший брат, Тарасий Ковынский. И его нареченная, о которой даже мне, родной крови, лишнее спрашивать неуместно, а уж тебе, пан, и подавно.
– Ковынский… – Человек со шрамом смерил парня задумчивым взглядом, потом скользнул глазами по лицу Бал, безусловно, узрел сходство и вновь повернулся к Беку: – Не слыхал. Твой герб?