– На лазоревом поле – летящая утка, вправо, с поднятыми крыльями и золотым перстнем в клюве. Извини, пан, но в описании гербов я не силен.
– Отчего же, вполне.
Джанбал украдкой перевела дух. Счастье, что этот дотошный шляхтич, признав Бека старшим братом, только его и расспрашивает. Она-то в последнее время о маминой семье услышала и догадалась столько, что хоть забывай обратно: больше, чем можно поверить. А об отцовском роде знала не более чем до побега. По сути, лишь то и знала, что не нужно о нем лишнего спрашивать.
– Твой девиз?
– «Здибик!»[15]. Гербу он не соответствует: сам знаешь, пан, это бывает. Зато…
И Джанбек демонстративно положил руку на голову зверя. Тот прищурился. Бал видела, до чего Пардино сейчас тяжко и больно, насколько серьезно он ранен, – и осознание этого буквально рвало сердце; но остальным могло казаться, что огромный кот лишь слегка оцарапан и готов к бою. А какова пардовая рысь в бою, они видели совсем недавно.
Вот пусть так и кажется дальше.
– Еще как бывает. – Человек со шрамом скупо улыбнулся. – Скажем, вот я – Желислав Осморг, и шляхетский девиз нашего рода – «Геральт!»[16], а герб наш именуется «Сренява»: на лазоревом поле – волнистая серебряная перевязь…
Желислав Осморг вдруг замолчал, как видно осознав, до чего неуместны сейчас геральдические упражнения. Коротко, но уважительно кивнул сперва Бал, потом Беку.
– Прости меня, юный пан Тарасий. И ты не таи зла, Ежи Ковынский. Благородных шляхтичей видно сразу. – Он чуть шевельнул правой рукой, должно быть намереваясь показать движения крыжовой рубки, но тут же остановился: в руке по-прежнему была сабля, а после такого разговора саблей размахивать точно не стоило. – Но после того, как твой брат, его невеста и его… здибик были на пиратском корабле желанными гостями… во всяком случае, так могло показаться… да и имя у твоего брата схизматское, и его дева сердца под турчанку ряжена была… Прости и ты меня тоже, панна…
Окончательно смутившись, Осморг поклонился еще и Айше, которая настороженно прислушивалась к их разговору. Та не ответила, лишь пальцы ее судорожно сжались на груди, еще плотнее запахивая кафтан.
А вот Джанбал сочла нужным ответить, разом выплеснув почти все, что знала о прошлом отца, чьим именем сейчас назвался Бек, ей оставив… второе из имен.
– Имя мне было дано в честь отцовского побратима, – холодно произнесла она, – пожертвовавшего ради побратимства своей жизнью. Сдается мне, пан Желислав, что в таких случаях о вере не спрашивают.
– И сейчас тоже спрашивать не надлежит. Тем более что святитель Тарасий почитаем и в Риме, – столь же холодно завершил их разговор подошедший сзади барон Фондерцу. Нет, это непроизносимо-насмешливое прозвище к нему сейчас не подходило вовсе, да и прежде, получается, для него оснований не было. Капитан. И здесь, на этом малом суденышке, и вообще для всех них, пока они вместе. Рыцарь послушания ордена госпитальеров, мальтийской его части.