Зачем ее привозят именно сейчас? Может быть… может быть, по тайной просьбе самой хасеки? Допустим, она больна, хотя скрывает это. (Сколько ей лет-то? За сорок, уже совсем старуха.) И спешит увидеть свою маленькую внучку, самое дорогое для нее существо, прежде чем…
Свою маленькую внучку.
Маленькую…
Ой!!! Нет. Не может быть. Айше не такая. Это не она. Это желтый камень. Это ее безумие. Это желтый камень и безумие – они вместе держат Айше, сестру Бал, в заложницах, хотят сделать ее убийцей и убить!
Да какие тут вообще могут быть сомнения. Упомянуть, что в гостевых палатах требуются служанки, а не служанка, тоже признак сумасшествия, конечно.
Особенно если при этом надеть свое девичье платье, а второе, на всякий случай у них тоже имеющееся, просто взять и оставить в сундуке, не подумать о нем.
* * *
– …Рассказам дается имя: кто слушает, доволен ими. Кто слушает, тот паша и ага, а кто не слушает – ослиная нога…
– Ослиная нога! – восторженно выкрикнул хрустальный детский голосок.
– Она, она, моя милая… Было – не было, а жил в Персии падишах, росли у него три сына: что же он, тоже не человек? Вот однажды сидел этот падишах со своими визирями, занимался государственными делами и вдруг спрашивает: «Ах, в какой стране, в какой части света найдутся три такие необычайные девушки, такие красавицы-распрекрасавицы, чтобы я мог взять их в жены своим сыновьям?» Тут каждый визирь начинает расхваливать какую-то страну, в которой девушки, по его мнению, очень красивы. Обо всех этих странах падишах знает, а потому не может выбрать между ними. И лишь один визирь, старый и седой…
– Великий визирь? – уточняет девочка.
Пауза. Сперва мимолетная, потом затягивающаяся.
– Нет, солнце мое, сладость моя, – голос рассказчицы прерывается, – нет, соты мои медовые: великий визирь – это такая скотина, всегда, даже в сказке, что… не хочу сейчас о нем говорить. Пусть будет… третий визирь. Самый старший, но третий. Так ведь тоже бывает, правда?
– А почему не… – озадаченно начинает было девочка, но рассказчица спешит продолжить повествование:
– И лишь третий визирь, седой, самый старый, сказал: «О падишах, да правишь ты вечно, знай: есть за тридесятью морями страна, в которой совершенство девичьей красоты таково, что даже уродина из тех краев стократ прекрасней, чем самая красавица-распрекрасавица в любой стране, включая ту, где стоит твой трон, да будет благословен он!»
Джанбал, затаив дыхание, стояла у входа, пока еще невидимая для них обеих – и маленькой, и юной.
Так не могло быть. Много у них было за эти почти два года невозможных дней, но вот этот – самый наиневозможнейший.