Сначала врата, которые выглядели неприступными, да и в самом деле были таковыми, вдруг распахнулись перед Айше. А потом вторично распахнулись, уже перед ней: за серебро и сказочный зачин, который она с выражением продекламировала ключнице, еще не успевшей удалиться по своим дворцовым делам после того, как провела во дворец новую служанку, то есть Айше. Бал надеялась, что ее при входе хотя бы обыщут как следует: тогда можно было ожидать, что и ее названную сестру не пропустили в гостевые палаты с кинжалом. Так-то обнаружение кинжала не сулило ничего страшного: ну, прошла девчонка по городским улицам с бебутом под накидкой, в Истанбуле это допустимо, а для девушки, желающей слыть честной, даже похвально; но это ты вплоть до ворот горожанка, а внутри уже дворцовая служанка, а потому оружие сдай, милая, не гневи Аллаха и охрану…
Нет, обшарили поверхностно, куда менее внимательно, чем было заведено в Амасье. Вокруг бедер и от щиколоток до колен, где носят поясное или засапожное оружие, евнухи ее наспех ощупали, а грудь, где Айше всегда бебут носила, щупать не стали. И рукава не проверили, где опытные люди вообще-то многое носят.
Ничего себе! А если она, скажем, наемная убийца? Положим, не она и не наемная, но евнухам-стражам откуда это знать?!
А потом сразу повели в покои к госпоже Михримах (Джанбал вздрогнула, услышав это имя: ей до сих пор приходилось напоминать себе, что не к дочери султана ее ведут, а к его внучке). Мол, только что к ней доставили новую мастерицу сказок, но та приглянется ли Михримах-султан, нет ли, поди угадай, юная госпожа привередлива, так что ты, девица, тоже рядом побудь, может, сразу и понадобишься.
Шла Джанбал как на плаху, причем не свою. Была уверена, что опоздает. Ну а как можно не опоздать, если дочь шахзаде Мустафы, принадлежащую клятве и подвластную воле Желтого Камня, прямо от ворот повели к девочке… Если даже не обыскали толком перед этим…
(Тут впору задуматься о чем-то вовсе плохом, но нет на это времени: сразу приняли бакшиш, торопливо пропустили, наспех обыскали, а теперь ведут почти бегом!)
И вот – Михримах-султан, живая, веселая и ясноглазая, сидит в обнимку с Айше-султан. Младшая с упоением слушает сказки, старшая чуть ли не с таким же упоением их рассказывает. На лицах обеих – выражение полнейшего счастья.
– Госпожа, обедать! – сахарным голосом говорит-поет служанка, появляясь в дальней части покоев, со стороны противоположного от Джанбал входа. Но ни девочка, ни девушка словно бы не замечают ее.
– Госпожа… Юная госпожа… – В распевном голосе служанки прибавляется патоки. – О Михримах-султан, да будет дозволено мне напомнить тебе о времени трапезы!