Колени чуть было не подкосились, но усилием воли Хюррем взяла себя в руки.
– Как зовут тебя, дитя? – спросила еле слышно.
* * *
– Как зовут тебя, дитя?
Когда-то Айше уже слышала эти слова – от ведьминой дочери. Теперь их произносила сама ведьма и обращены они были к Бал.
А интонация – один в один.
Ведьмино семя, ведьмино племя…
Джанбал твердо и уверенно ответила, не забыв добавить в конце «госпожа». Айше бы так не сумела. Айше бы осыпала проклятьями шайтаново семя, ведьму, убившую ее родню!
– Ты ведь знаешь, кто я, дитя? – тем же тоном осведомилась Хюррем.
«Убийца!» – хотела крикнуть Айше, но осеклась, когда Джанбал уверенно ответила:
– Ты, госпожа, Хюррем-султан, милостью Аллаха великая султанша.
Как она может? Как может так пресмыкаться перед проклятой ведьмой?
– Ты не все знаешь, Джанбал, – едва заметно усмехнулась Хюррем. – Мать не рассказывала тебе о том, какого ты рода?
Айше насторожилась. Судя по выражению лица Бал, она явно не ожидала такого вопроса.
– Я знаю о том, какого рода мой отец, – после некоторого раздумья осторожно ответила Джанбал. – Он издалека.
Хюррем усмехнулась чуть более открыто:
– Да уж, воистину не все рассказала тебе мать! Ответь еще вот на какой вопрос: есть ли у тебя брат или сестра?
– Есть брат. Мы родились в один день и в один час.
– Кто из вас старший?
– Этого никто не знает, госпожа. Моя мать запретила повивальной бабке раскрыть это даже ей самой.
– Все сходится… – почти прошептала Хюррем, а затем другим, уже повелительным тоном произнесла: – Ступайте за мной, девушки. Клянусь Аллахом, многое мне нужно будет вам рассказать… да и выспросить о многом.
«Кто бы сомневался», – подумала Айше, безропотно следуя за подругой и за той, кого ненавидела больше, чем самого шайтана, хоть и не следует правоверной поступать таким образом.
Того, что она услышала, когда села с проклятой ведьмой в паланкин, Айше век бы не желала слушать, да только вот нельзя было закрыть уши и глаза, нельзя выпрыгнуть из паланкина, нельзя даже схватить кинжал и навеки заткнуть грязный рот хасеки Хюррем… той самой, убийцы всей родни… той, которая оказалась бабушкой Джанбал.
А значит, и бабушкой Джанбека.
Того, кого Айше любила больше, чем самого Аллаха, хоть и не следует правоверной поступать таким образом.
Сердце Айше билось раненой газелью в силках. Мысли путались, словно пряжа, которой играет шаловливый котенок. Что же ей делать? Во имя Аллаха всемилостивого и милосердного, как поступить?
Что выбрать – любовь или ненависть?
И решение пришло, как глоток воды из арыка в летний полдень, когда на небе нет ни облачка, когда освежающая прохлада возможна лишь возле лениво журчащей воды. Что есть у Айше сейчас? Подруга да возлюбленный.