– Дорогу! Дорогу шахзаде!
Люди поспешно расступались – так было всегда и везде. Хорошо все же быть шахзаде! Ну а султаном – еще лучше. Ничего, придет пора… И девчонки ему в этом поспособствуют. Матушке, кажется, по душе какая-то из них? Ну, ее можно будет оставить в живых. Сначала, разумеется, выпытав все, что ей известно о кинжале с янтарной рукоятью, а то изыскания Джихангира… В общем, для полного постижения их требуется несколько более учености, чем может позволить себе будущий султан.
А женщин необязательно убивать, они болтливы и плохо переносят боль…
Можно даже будет отдать девчонку матушке. Потом. В конце концов, он, Баязид, вовсе не жесток сверх необходимости. Пусть матушка заботится о девке, раз уж та мила ее сердцу.
Холодный и властный голос, произносящий: «Разве я не говорила тебе, сын мой?» Баязид старался не вспоминать.
– Дорогу шахзаде! Эй, вы, чернь, дорогу!
Увлеченный своими мыслями, Баязид не замечал, как люди, только что униженно кланяющиеся султанскому сыну, встают с колен и неторопливо следуют за его в пух и прах разряженными личными стражниками. Зато начальник его охраны собравшуюся позади кортежа толпу очень даже хорошо видел. Обернулся пару раз, поглядел на лица тех, кто шел к усадьбе Яхьи-эфенди вслед за шахзаде Баязидом и его людьми, и нахмурился, прикусил губу, понимая, что дело плохо. В голове сами собой всплыли истории о тех, кто намеревался тем или иным образом обидеть святого. Усадьбу поджечь, виноградник обокрасть… Кажется, потом этих несчастных так и не нашли.
Плохая идея была сюда приехать. Очень плохая. Но разве шахзаде услышит голос разума? Он в последнее время вообще сам не свой стал, словно совсем другие какие-то голоса в голове у себя слышит. И сменить бы хозяина, да поздно.
Подъехав к воротам усадьбы, Баязид с неудовольствием отметил, что они не распахнуты настежь, как ему рассказывали, а заперты и перед воротами стоят люди. Немного, но с каждой минутой народу становится все больше. И ведь не скажешь, что разбойники какие-нибудь: обычные горожане, крестьяне, парочка купцов… Как же они смеют противиться шахзаде?
– Я желаю говорить с Яхьей-эфенди, – надменно сообщил он.
Рябой детина, одетый, как слуга из хорошего дома, почтительно поклонился и сообщил:
– Он на виноградник поехал, господин. Вон туда. – И махнул рукой, указывая направление. Словно ожидал, что султанский сын сейчас сорвется с места и помчится невесть куда на виноградник разыскивать Яхью-эфенди!
– Так сбегай за ним, болван, вели прийти. Скажи, что его хочет видеть шахзаде Баязид. Или пошли кого-нибудь, если ноги у тебя отказали!