На веранде вновь послышались шаги: кто-то поднимался туда по лестнице, ведущей из сада. Айше замерла, но тут же сообразила, что вряд ли вернулся ее отец. Скорее всего, это тот верзила, Ламии.
– Пора звать детей… – тихо говорит Эдже. И, переходя на турецкий, произносит громче, обращаясь, видимо, через всю веранду к Ламии: – Ты видел сейчас Джан, брат?
– Нет, сестра, – отвечает тот.
И снова Айше не уверена, кажется ей или нет, что перед ответом была крохотная заминка, а если действительно была, означает ли это, что Ламии (он, получается, просто-напросто брат Эдже?) все же заметил их, прячущихся под верандой? В таком случае только близнецов он заметил – или всех троих?
Ей-то все равно. Но выходить сейчас Айше передумала: ведь тогда она, получается, заодно выдаст и своих друзей, будто бы подслушивающих родительские разговоры, явно для их ушей не предназначенные.
Даже и вправду подслушивающих, без всяких «будто бы». Но не по своей воле, а помогая ей, принцессе Айше, избежать неприятностей.
– Все равно они где-то неподалеку, – вздыхает Эдже. И, ракушкой сложив ладони у рта, кричит, склонившись через перила: – Джа-а-ан!
– Мы тут, мама! – мгновенно отзываются брат и сестра.
Айше ожидала, что после этого они поспешат к одной из лестниц, но близнецы снова удивили ее: бросились к резным столбам колонн, подпирающих веранду, и мгновенно вскарабкались по ним вверх, как акробаты или (дочь шахзаде тут же упрекнула себя за это сравнение) обезьянки.
Бал, прежде чем скрыться из виду, торопливо обменялась взглядами с Айше: «Все поняла?» – «Да». – «Никому не расскажешь?» – «Нет». – «Вон по той тропке можно тайком уйти» (девочка, уже со столба, мотнула подбородком, указывая на неприметную дорожку, что тянулась от дома через сад).
– Ах вы, паршивцы, – без гнева, но как-то сокрушенно говорит Аджарат, когда его дети оказываются на веранде.
– Мы готовы к сабельному бою, отец! – звонкий голос девочки.
– Да куда же вы денетесь, готовы там или нет… – Это Аджарат, похоже, произносит с усмешкой.
– Брат, помни: твоя дочь уже взрослая девушка! – вмешивается Ламии.
Он придвинулся к перилам, сейчас его тень впервые становится видна. Действительно верзила, на голову выше собеседника.
– Как видишь, покамест еще далеко до этого. – На сей раз усмешка в голосе Аджарата совершенно несомненна.
– Замолчите, мужчины, – говорит Эдже. – И ты, брат, и ты, муж мой. Джан… Джанбал, дочь моя, подойди.
Что следует дальше, по теням разобрать трудно, они сливаются. А слова какие-то при этом если и произнесены, то шепотом.
Кажется, женщина вешает на шею своей дочери какое-то… ожерелье, что ли. Или просто медальон на цепочке. Впрочем, может быть, это