Поезд мчался по долине, которая становилась все уже и уже, а холмы по обе ее стороны все выше и выше. Василе Мурэшану сошел на большой станции, пересел в другой поезд и в семь часов вечера был в городе X, где собирался заночевать. Он уже немного успокоился, уверив себя, что Эленуца никогда и не думала, будто богатство высокой стеной отгораживает ее от Василе Мурэшану. Она чистая, невинная девушка, и дыхание гордыни не коснулось ее души. Семинарист старался убедить себя, что Эленуца не похожа на своих сестер, что она скромна, даже очень скромна, и что, наконец, они могут пожениться даже против воли родителей. Он был почти счастлив, подходя к трактиру, где ему предстояло заночевать, и вдруг почувствовал, что задыхается от дыма и неприятного запаха. Запах этот был ему прекрасно знаком. Он остановился на мгновение и, подняв голову, увидел, как плотный темный дым столбами поднимается из труб плавильных печей. Прииск «Архангелы» предстал перед ними в еще более грозном виде; Василе Мурэшану со стесненным сердцем вошел в трактир. Остановившись на пороге, он ощутил острое желание вернуться в семинарию. Он уж не радовался тому, что едет домой.
В трактире, когда вошел туда Василе Мурэшану, за круглыми столами сидело, пило и закусывало множество людей. Зал был квадратный, на закопченной стене едва можно было разглядеть украшавшую ее виноградную лозу. Высокий человек, подняв руку, мог бы достать до потолка. Единственная висячая лампа тускло освещала лица, склонившиеся над тарелками. Трактирщик, низкорослый, лысый и пузатый человечек, подходил то к одному столу, то к другому и резким, хриплым голосом спрашивал посетителей, не желают ли они еще чего-нибудь. Этим же голосом, похожим на скрип несмазанных дверных петель, он, обращаясь к открытой двери в кухню, выкрикивал:
— Домнишоара! Свиную отбивную! Литр вина! Две кружки пива!
— Несу-у-у! — доносилось издалека.
И домнишоара, весьма солидная женщина с белым лицом и крючковатым носом, тут же появлялась с тарелками и выпивкой.
Трактирщик подошел и к семинаристу, присевшему в углу за свободный столик. Они давно знали друг друга, потому что Василе, с тех пор как поступил в семинарию, останавливался в этом трактире два-три раза ежегодно. Но на этот раз трактирщик, казалось, не узнал его.
— Чего желаете? — равнодушно спросил он.
— Комнату на ночь.
— Будет, будет. А до этого какой-нибудь закусочки, вина, пива? Не хотите ли телячью отбивную?
Василе Мурэшану сообразил, что домнул Илие не узнает его, и почувствовал благодарность за подобное невнимание.