Если бы проводились Олимпийские соревнования по пыткам, размышлял Мецгер, генерал бы с ног до головы был увешан золотыми медалями. Миллионы людей со всего мира требовали суда над палачом, все, кроме американских спецслужб. ЦРУ вело тщательный учет всех его преступлений против человечности, но не трогало, поскольку генерал был союзником в борьбе с коммунистической угрозой в Южной Америке.
Теперь же ему перевалило за восемьдесят, и здоровье пошатнулось. Ему все же удалось избежать ареста в Лондоне после вынесения решения о его экстрадиции на родину. Но никакого суда над ним не будет. Ни влиятельные и богатые друзья генерала, ни ЦРУ не смогут остановить Мецгера. Убийце было плевать на нарушения прав человека. В какой-то степени он даже восхищался способностью этого старикана превратить пытки в искусство. Только за последние десять лет на Рохаса было совершено четырнадцать покушений. Сегодня цепочке этих неудач будет положен конец.
Мецгер подошел к окну. В призрачном лунном свете вырисовывались очертания Итальянских Альп. Интересно, о чем думал Рохас, когда смотрел на эти заснеженные вершины? Мог ли вытеснить этот мирный пейзаж горестные и одновременно сладостные воспоминания о Чилийских Андах?
Из коридора, ведущего к спальне, послышались голоса. Мецгер спрятался за шторой.
На фоне дверного проема возникли силуэты двух мужчин, болтавших по-испански. Вспыхнул свет, ярко осветив просторное помещение, и мужчина по имени Кристобаль принялся обыскивать спальню. Вдыхая запах шелка от прилипшей к лицу шторы, Мецгер наблюдал за тем, как охранник проверяет окно. За штору он не заглянул. Кристобаль объявил, что в спальне чисто, затем заверил генерала, что он будет начеку. Рохас пожелал ему спокойной ночи и затворил дверь. Мецгер остался наедине с генералом. Наконец-то!
Откуда-то издалека донесся звон церковных колоколов. Убийца прождал диктатора несколько часов. И вот теперь находившийся в нескольких футах от него Рохас накинул на полное тело махровый халат. Затем уселся в кресло, закурил сигару, отпил глоток дорогого бренди. Мецгер покачал головой. Хватит ждать! И вышел из-за шторы.
— Buenos noches, Senor General,[12] — приветствовал он старика на вполне сносном испанском.
Рохас вскочил на ноги, выронил сигару. Мецгер махнул зажатым в руке пистолетом, приказав ему сесть. Генерал выглядел таким маленьким и жалким. И ничуть не походил на монстра.
— Вы кто? — спросил Рохас.
— Я твоя смерть.
Генерал захихикал:
— Ошибаешься. Это я смерть.
— Для более слабых людей, пожалуй. — Мецгер обошел кресло. — Помнишь меня?