– А сейчас он нам скажет, где деньги лежат, – прошептал первый голос. Вежливые какие, держат на лезвие, а приказывают шепотом. Как бы еще не добавил волшебное слово «пожалуйста», с них станется. Сырец раздраженно шевельнул плечом: дескать, какие тут деньги, нет у меня никаких денег.
– Где бабло прячешь, жидок? – бабахнуло над ухом, а лезвие ножа ткнулось прямо в сонную артерию. Одно неловкое движение – и яркой горячей струей на пол хлынет кровь. Эх, успеть бы попрощаться с жизнью. Сонная артерия жестко пульсировала. Самое тонкое место выбрали. Хотя в человеке все тонко. Человек – слишком хрупкая материя.
– Нет у меня бабла, нету, – дребезжащим клекотом отозвался Сырец. Говорить было трудно и больно, ему казалось, что лезвие ножа острой иголкой медленно входит в его тело. Странное ощущение: вроде это ты, но уже давно и не ты, будто кто-то другой лежит на полу, раздавленный и униженный. Полчаса назад в гараж входил уверенный в собственных силах мужчина средних лет, он был здоров, силен и напорист, и он верил, что сумеет отбить любое нападение. Но судьба распорядилась иначе. Она свалила его с ног и приставила к его горлу острый нож, заставив клекотать хриплым голосом. Судьба сама заказывает музыку. Человек предполагает уехать за город, чтобы отдохнуть, от души попариться в баньке, хорошенько расслабиться после трудовой недели, но вместо неги и отдыха ему уготовано небом валяться на каменном полу в холодном гараже, находясь в полном неведении относительно даже недалекого будущего.
– Врешь ты все, – каждое слово вонзалось в кожу острием ножа и больно кололо артерию. Сырец попытался отодвинуться от лезвия, но оно настигало его, шло за ним: куда он, туда и оно.
– Обыщи машину, – коротко бросил безголосый.
Осень нынче выдалась пронзительно-холодная. Многих уже в простуду загнала, а некоторых – так до смерти доконала. И этот простужен: сипит, хрипит, голоса у него совсем нет, он отдает приказы шепотом. И с каким-то особым озорством разбрасывает по сторонам вещи и инструменты.
– Ничего нет в машине, – доложился самый старательный, тот, у кого ребро ладони наподобие заточки, – бабло у него в доме. Слышь, вон сожительница бежит, торопится, милая. Она-то нам быстро все его денежки сдаст.
Парень в серых брюках приоткрыл дверь и впустил в гараж ни о чем не подозревающую Зою. Она влетела в полумрак, сияющая и счастливая, уверенная, что Сырец поддразнивает ее, прячась за дверью. Бесхитростная любовная игра забавляла девушку.
– Ты где, Вован, я тебя не вижу, – закричала она, раскинув руки в радостном возбуждении. Сырец хотел крикнуть, чтобы она заткнулась, но задохнулся и затих: он так и не смог выдавить из себя ни звука. Парень в серых брюках стукнул чем-то Зойку по голове. Сделал он это просто, словно стряхнул пыль с полки, но стукнул тяжело и основательно. Пышное Зоино тело грузно осело на пол. Она широко распахнула глаза и приготовилась зайтись в крике, но кто-то из троих предусмотрительно затолкал в открытый, рвущийся криком, женский рот какую-то грязную тряпку. Самый немногословный из троицы нагнулся, порылся в карманах Зойкиной шубы, вытащил связку ключей, погремел, побренчал, и, выбрав нужный, кивком подозвал напарника. Вскоре они вдвоем вышли из гаража. С Сырцом и Зойкой остался безголосый и простуженный, в серых брюках. «Отлично подготовились ребята», – подумал Сырец, провожая взглядом уходящую полоску света. Двери в гараже сделаны на совесть. Ни одной щели. В гараже темно, только слабо мигает тусклая лампочка над дверью. В углу есть еще выключатель, но сейчас свет не нужен. Позже он скажет ребятам, чтобы добавили освещения. Он запомнит их лица до мельчайших подробностей, до родимых пятнышек, до самых мелких веснушек. Но это случится потом. Когда все маски будут сняты. Сырец усмехнулся: вчера в подъезде установили кодовый замок с хитроумной комбинацией. Вряд ли они смогут открыть замок – им ни за что не догадаться, какой шифр используется при входе.