Ангелы Ойкумены

Король:

Мы разрешаем сложные конфликты

Мы утешаем всякий вздох и всхлип,

В какую б ситуацию ни влип ты,

Мы лишь моргнем, и ты уже не влип!

Народ:

Король моргнул! В сиянии венца

Досмотрим же спектакль до конца!

Луис Пераль, «Колесницы судьбы»

– Что это?

– Горох, – объяснила кухарка.

– Не ядра?

– Какие еще ядра?

– Допустим, мои.

– Вы похабник, сеньор. В аду черти вырвут вам язык.

– Хорошо, мои отпадают. Пушечные годятся?

Жалкая пирамидка горошин и впрямь напоминала груду ядер. Судя по количеству боеприпасов, артиллерии грозил скорый разгром.

– Нет, это не ядра, – в отличие от драматурга, чувство юмора кухарки не распространялось на пищу. – Ядра гораздо больше. Будь горох размером с пушечное ядро, я бы каждый день варила вам суп. Густой суп, сеньор. Вы помните, какой я варила гороховый суп с копченостями? С ржаными сухариками?

– Да, – вздохнул Луис Пераль. – Помню. Черт тебя дери, матушка Бланка! Из-за тебя я чуть не захлебнулся слюной. А это, наверное, перепелка?

– Цыпленок.

– Какой еще цыпленок?

– Последний. Я вырвала его на рынке у Хуана Альвареса. Вы знакомы с Альваресом? У него в дождь воды не допросишься. А я вырвала и унесла, и он ничего не мог со мной сделать.

– Ты мой герой, – кивнул драматург.

– Да. Я ваш герой, сеньор, а это цыпленок. Ешьте, пока не остыло.

Цыпленком гордо именовалась одинокая ножка. Даже не окорочок – раньше, в сытом прошлом, матушка Бланка звала такую ножку «пулочкой». Размеры ее и впрямь наводили на мысли о перепелке, жившей впроголодь и умершей от меланхолии.

– Э-э… – начал было Луис Пераль, но кухарка перебила его:

– Грудка на обед. Вторая ножка на ужин. Из остатков я сварила бульон. Вот он, в чашке, пейте.

Женщина простая, без образования, за годы жизни в доме знаменитого комедиографа матушка Бланка научилась перехватывать чужой монолог, что называется, на лету.

– Гузка? – предположил дон Луис. – Шейка? Спинка, наконец?

– Фарш. Жареный лук творит чудеса, сеньор.

– Фарш?

– Я напеку пирожков.

– Господь всемогущий! Пирожки?

– Мука еще есть. И два яйца. Вы будете кушать, или мне отдать эти лакомства собакам?!

– Буду, – Луис Пераль вздохнул. – Обязательно буду, но при одном условии. Если ты, матушка Бланка, разделишь со мной это изобилие гороха – и, разумеется, эту великанскую, эту умопомрачительную ножищу! В противном случае я умру с голода. А в предсмертной записке обвиню во всем тебя.

– Я сыта.

– Не ври мне!

– Я сыта, сеньор. И если вы еще раз откроете рот не для того, чтобы затолкать туда порцию гороха, я возьму расчет. Тогда вы уж точно помрете с пустым брюхом! И я спляшу качучу на ваших похоронах.