— А это возьми себе. Если увидят, что я при таких деньгах, то могут возникнуть подозрения. Вам с Эстелой они пригодятся. Я лишь возвращаю тебе долг.
Хуанита колебалась. Затем ласково произнесла:
— Я их сохраню для тебя.
На следующий день, придя в банк, Хуанита позвонила по внутреннему телефону Уэйнрайту и рассказала о вчерашнем. Во время разговора она следила за тем, чтобы не упоминать ни имен — ни своего, ни Майлза, — ни названия оздоровительного клуба «Две семерки». Уэйнрайт поблагодарил, и на этом беседа закончилась.
* * *
Второе свидание Хуаниты с Майлзом состоялось через полторы недели, в субботу днем. На сей раз Майлз заранее предупредил о своем приходе по телефону, и когда он появился, Хуанита с Эстелой, казалось, были рады его видеть. Обе собирались идти за покупками, и Майлз к ним присоединился. Все вместе они обошли открытый рынок, где Хуанита купила сосисок и капусты.
— На ужин, — сказала она. — Ты останешься?
Он согласился, добавив, что может не возвращаться в спортклуб до позднего вечера, а то и до завтрашнего утра.
По дороге домой Эстела неожиданно объявила Майлзу:
— Ты мне нравишься.
Она взяла его за руку своей маленькой ручонкой и уже не отпускала. Заметив это, Хуанита улыбнулась.
За ужином они непринужденно болтали. Затем Эстела ушла спать, поцеловав на прощание Майлза; когда они остались вдвоем, Майлз передал Хуаните сведения для Нолана Уэйнрайта. Они сидели рядом на диване. Когда он закончил, она повернулась к нему и предложила:
— Если хочешь, можешь остаться на ночь.
— В прошлый раз, когда я остался, ты спала там. — Он указал в направлении спальни.
— На этот раз я буду здесь. Эстела спит крепко. Нас никто не побеспокоит.
Он обнял Хуаниту, и она прильнула к нему, сгорая от желания. Ее полуоткрытые губы были теплыми, влажными и страстными, словно в предчувствии наивысшего наслаждения. Уже давно она не принадлежала ни одному мужчине. Она не скрывала своего нетерпеливого ожидания.
Однако то, что за этим последовало, было ужасно. Майлз желал Хуаниту всей душой и, как ему казалось, всем телом. Но в тот самый момент, когда мужчина доказывает, что он мужчина, у него ничего не вышло.
Он пытался снова и снова. И в конце концов понял, что это бесполезно. Пристыженный, чуть не плача, Майлз откинулся на спину. Он с горечью осознавал, что причина его бессилия крылась в его тюремном прошлом. Он верил и надеялся, что гомосексуализм не помешает ему любить женщину, но ошибался. Майлз вывел для себя мучительную истину: теперь он точно знал то, чего так опасался. Он перестал быть мужчиной.