Следуя призыву пана секретаря, я с интересом сделал несколько шагов по персидскому ковру, чтобы осмотреть это собрание всевозможных редкостей.
Должен признаться, что если бы не он, я так и стоял бы посреди комнаты, не решаясь ни взглянуть на вещи поближе, ни, тем более, до чего-нибудь дотронуться. Урок, который мне с помощью розги преподал в детстве мой отец,— когда однажды мы были в гостях у пана управляющего Пантучка, и мне там не сиделось на месте, и я повсюду совал свой нос, проявляя особый интерес к коллекции жуков, и даже осмелился дотронуться до мраморного пресс-папье в виде белого яичка, лежавшего на письменном столе,— да, этот горький урок я запомнил на всю жизнь. Напрасно я плакал и просил прощения, напрасно я пытался объяснить отцу, что хотел лишь узнать, настоящее оно или нет. «А если бы, ах ты негодяй, а если бы яичко упало и разбилось — что тогда?» — гневался батюшка и продолжал меня пороть. Поэтому вышколенные таким манером посетители предпочитают стоять смирно, не суетиться, держаться скромно и с достоинством, не надоедать вопросами, а руководствоваться правилами: ноги вместе, руки по швам, голову прямо, рот закрыть, по сторонам не глазеть, отвечать коротко, если спросят!
Смелость пана Гимеша поражала меня.
Проявляя сдержанность, я осмотрел «Гербарий» Маттиоли >{82} на резном готическом пюпитре и выслушал пространное пояснение об уникальном экземпляре сего произведения, созданного личным лекарем императора Максимилиана. Мы сделали следующий шаг, и мой любезный провожатый уже толковал мне о бородатых и очкастых молодцах на портретах, составивших целую картинную галерею представителей местной гвардии.
— Не только стрелки, но и ветераны были верными сынами отечества,— вскричал я с воодушевлением, уже нимало не смущаясь.
Пан Гимеш озадаченно посмотрел на меня.
— Не обращайте внимания,— успокоил я его.— Простите, все тот же бзик. Продолжайте, пожалуйста, коллега, все это так интересно! — и принялся разглядывать роскошные, с картинками военных парадов мишени времен бидермейера >{83}, изрешеченные пулями.
Долго и почтительно стояли мы у портрета Фердинанда Жадака, дедушки доктора юриспруденции, изображенного в весьма воинственной позе на баррикадах 1848 года >{84}. Осматривая горки с фамильным фарфором и уже внимательнее вслушиваясь в компетентные пояснения, я понял, что пан Гимеш прошел особую подготовку и является настоящим профессионалом по части приема гостей в рыцарском зале дома Жадаков.
— Изумительна, не правда ли, эта нимфенбургская группа >{85}, изображающая Моцарта у фортепиано? Обратите внимание, маэстро, на тончайшее кружево платья певицы. Несколько лет назад эта фарфоровая статуэтка оценивалась знатоками в десять тысяч крон. Сейчас, разумеется, она стоит гораздо дороже…