Жрец или шаман, воин не смог определить по виду, поставил точно над сердцем Рыжа чашу, рассёк себе левое запястье и молча наблюдал за тягучими тёмными каплями, падающими в ёмкость. Воин шевельнул губами, пытаясь заговорить через боль, терзающую тело, но изо рта вырвалось только сипение. 'Молчи', - злобно буркнул старец. Удивительно сильный голос произносил ритмичные фразы на непонятном языке, заполняющие смыслом окружающее пространство. Орнамент на стенках чаши с кровью начал мерцать и ярко вспыхнул. Тело под донышком сосуда пульсировало в такт словам, произносимым стариком. Из непроглядного мрака, сгустившегося над пленником, в чашу с отчетливым 'Бульк!' упали три мерцающие красно-фиолетовые капли.
Старик замер, благоговейно уставившись в темноту, потом, будто получив пинка, очнулся, макнул палец в кровь и нарисовал распятому на алтаре воину знаки на лбу, животе, ногах и руках под нарастающий темп заклинания. Узловатые пальцы сомкнулись на чаше, поднесли её к губам жертвы: 'Пей'! Мужчина отрицательно качнул головой. Жрец уставился ему в глаза, стараясь силой взгляда и творящихся заклинаний смять волю непокорного, повторил: 'Пей'! 'Нет', - скорее угадывалось по едва заметному движению растрескавшихся губ. Старик оглянулся и сказал кому-то: 'Держи ему голову'. Чьи-то холодные руки легли на виски непокорного, фиксируя голову в удобном для жреца положении. Тот ловко пропихнул в рот жёсткую трубку и через неё принялся вливать в горло беспомощного Рыжа светящуюся кровь из чаши.
Воин конвульсивно сглатывал, всеми фибрами души ненавидя свою беспомощность. Понять, как он оказался в этом месте, не получалось. Он помнил свои отчаяние, ужас и вспышку взрыва, больше ничего. Жрец резанул ритуальным ножом по его груди там, где раньше стояла чаша. Забившегося в путах Рыжа ловко придавили обратно к холодной каменной поверхности. Жрец выплеснул на открытую рану остатки крови из чаши и выкрикнул несколько отрывистых фраз, завершая заклинание. Тот, кто держал голову, переместился и жертве стало его видно.
Такие же чёрные сверкающие глаза, как и у жреца, тонкий рот, кривящийся в усмешке, блестящие тёмные волосы. Он наклонился и впился в губы связанного воина поцелуем, настойчиво пропихивая ему в рот длинный острый язык. Поток чужой магии хлынул в горло. Рыж рванулся, почти теряя сознание от вспыхнувшей с новой силой боли. Неизвестные навалились, не позволяя двигаться, чернявый прижался к нему грудью. 'Мля, женщина'... Облегчение, охватившее воина от осознания этого факта, позволило сознанию рухнуть в спасительную серую пустоту, где так спокойно, нет звуков, нет боли.