— Я хочу стакан молока. Но пусть она принесет. В дальнейшем за мной будет ухаживать она. Я хочу, чтобы за мной ухаживала Оливия.
Аннабель с трудом сдержалась, чтобы не произнести вертевшиеся у нее на языке слова возмущения. Вместо этого она поспешно повернулась на каблуках и молча вышла из комнаты. Слезы застилали глаза. Женщина решительно вытерла с лица их предательские следы. Никто не должен видеть, что она плакала. Впрочем, Аннабель всегда была плаксивой, но после приезда Оливии сдерживаться не получалось совсем.
— Мама недвусмысленно требует тебя, Оливия! — наконец твердым голосом объявила она. Теперь все взгляды были устремлены на среднюю сестру.
Оливия по-прежнему стояла, словно окаменев, даже не пытаясь сдвинуться с места.
— Скажи ей, что с учетом того, как со мной обращаются в этом доме, я не задержусь здесь ни на секунду. А ты, мой милый сын, должен немедленно передо мной извиниться. Мы уходим!
— Ведите себя тише, иначе мама услышит. Оливия, ты не можешь бросить ее сейчас одну, — умоляющим тоном прошептала Аннабель, но Оливия не отреагировала на ее слова, она ждала реакции сына.
— Дункан, пожалуйста, скажи мистеру Харперу, что мы уезжаем немедленно. Пусть узнает, когда уходит ближайший поезд. Если будет необходимо, переедем в другой отель. Слава богу, прошли те времена, когда этот дом был единственным во всей округе.
Дункан не сдвинулся с места.
Оливия сердито сверкнула глазами и подошла вплотную к сыну.
— Ты меня не понял? Мы уезжаем!
— Я понял тебя, мама, — спокойно произнес он. — Понял я и то, что с тех пор как мы приехали сюда, тебя мучит ужасная головная боль, однако это не может быть причиной того, чтобы мучить тетю Аннабель и бросать свою мать…
— Просто чудесно. Это еще вопрос, кто кого бросает! — возмутилась Оливия и нетерпеливо дернула сына за руку, но Дункан осторожно высвободился.
— Я побуду еще пару дней. Мне кажется, что всем нам придется нелегко, когда бабушка узнает, что ты не будешь с ней рядом именно тогда, когда она нуждается в этом больше всего.
Засопев от ярости, но не произнеся больше ни слова, Оливия с гордо поднятой головой направилась к комнате номер девять.
Первой обрела дар речи Аннабель:
— И кто теперь принесет ей стакан молока?
— Тетя Абигайль, — предложил Дункан, но Абигайль уже уселась на свой чемодан и пробормотала:
— Она стала ужасно невыносимой.
— Кто-то должен осторожно сообщить ей, что Оливия ушла, — заметила Аннабель и торопливо добавила: — Я с удовольствием взяла бы это на себя, но сейчас уже пора подавать гостям ужин, и я должна помочь Руие на кухне.