— Я очень благодарен вам за то, что вы пустили нас, — начал было он, но осекся. — Флип! Веди себя прилично!
Перед камином лежал огромный лохматый пес. Не раздумывая ни секунды, Флип подскочил к нему и яростно залаял. Пес, слегка удивленный, поднялся и с интересом посмотрел вниз. Флип немедленно улегся на освободившееся место, удовлетворенно потянулся и закрыл глаза.
— Я должен извиниться за мою собаку, — продолжал Грант, — она сильно продрогла в дороге.
Косматый пес отошел на несколько шагов и сел на задние лапы, обдумывая случившееся. Тем временем женщина, которая открыла дверь, извлекла из шкафа чашку и блюдце, буханку хлеба и маленький кусок бекона, от которого отрезала несколько ломтиков.
— Подвиньте свое кресло ближе к огню, — пригласила она. — Мы можем предложить вам очень немногое, но я постараюсь приготовить что‑нибудь вам поесть.
— Мне кажется, будто я попал в гости к добрым самаритянкам, — с некоторой горячностью проговорил Грант.
Он сел напротив второй из женщин; за весь вечер она не проронила ни слова, однако Грант все время чувствовал на себе ее пристальный, изучающий взгляд. Молчаливость сестер была также поразительна, как и их сходство. Они носили одинаковые платья, казавшиеся Гранту неуклюжими и тяжелыми; их волосы, каштановые с проглядывающей сединой, были одинаково причесаны. Их одежда, речь, манеры принадлежали одному миру, и все же в них угадывалось какое‑то странное и безошибочное отличие друг от друга.
— Любопытно узнать, — сказал Грант, — далеко ли отсюда до деревни Нидд?
— Это недалеко отсюда, — отвечала женщина, неподвижно сидевшая напротив. — Для того, кто знает дорогу туда, это совсем близко. Глупо, но приезжие больше надеются на карты и дороги. Здесь многие сбиваются с пути.
— Но ваш дом стоит вдали от дорог, как же вы здесь живете? — поинтересовался Грант.
— Мы родились здесь, — ответила женщина напротив. — И ни я, ни моя сестра не испытываем желания путешествовать.
На сковороде зашипел бекон. Флип приоткрыл один глаз, облизнулся и сел на полу около кресла. Через несколько минут еда была готова. Дубовые кресла с высокими спинками перенесли к столу. Там уже стоял чай, тарелка с яйцами и беконом, большая буханка хлеба и маленький кусочек масла. Грант сел в свое кресло.
— Вы уже ужинали? — спросил он.
— Да, давно, — ответила женщина, которая готовила для него еду. — Пожалуйста, накладывайте себе сами.
Она опустилась в другое дубовое кресло, точно напротив своей сестры. Грант и Флип у его ног принялись за еду. Оба не ели уже несколько часов и поэтому некоторое время не замечали ничего, кроме своих тарелок. Чуть позже, наливая вторую чашку чая, Грант снова взглянул на своих хозяек. Теперь они обе чуть отодвинули от огня свои кресла и внимательно рассматривали его — без любопытства, но с какой‑то непонятной и настораживающей задумчивостью. Грант вспомнил, как они по очереди обращались к нему с вопросами, и отметил, что за весь вечер ни одна из них не сказала что‑либо другой.