— Это другое, — лаконично ответила Грейс. — Я ей вроде как сестра и, кроме вас, не скажу никому, будьте уверены, мисс. Я только хочу вас предупредить, что в этом дворце сам дьявол творит свои дела.
— Что-то я не слышала ничего об этом, — ответила Андора.
Ей хотелось бы чувствовать сострадание к леди Малверн, но вместо этого она только ощущала уколы жгучей ревности, которые заставляли ее до боли крепко закрывать глаза.
Вот сэр Хенгист входит в апартаменты леди Малверн. Он целует и ласкает ее, одетую в открытое, бесстыдное платье. Они проходят в спальню. Андора видит этот алый страстный рот, обращенный к нему. Эти темные блестящие волосы, украшенные драгоценностями, откинуты назад и касаются его плеча, на котором недавно покоилась и ее, Андоры, голова.
«Если это любовь, — думала она, — дающая невыносимые страдания, тогда небеса говорят мне, что я могу только ненавидеть».
В это утро королева, от чьих зорких глаз ничто не могло укрыться, воскликнула, увидев ее бледность:
— Что с вами, дитя мое? Не больны ли вы гнилой лихорадкой?
Андора покачала головой:
— Нет, ваше величество. У меня просто немного болит голова.
— Могу поклясться, что этот дворец проклят, — сказала королева. — Его стены толстые, полы прочные, но ночные туманы собираются под нашими окнами, и горе всем нам.
— Но я никогда еще не видела, чтобы ваше величество выглядели так хорошо, — заметила мисс Перри.
— Да, я чувствую себя превосходно, — ответила королева. — Я счастлива, а это лучшее лекарство на свете. — Она улыбнулась фрейлинам. — Запомните это, — сказала она. — Счастье делает женщину молодой и прекрасной, дает ей силы любить и быть любимой.
Чуть позже королева написала свою обычную записку лорду Эссексу и передала ее Андоре.
— Беги, моя маленькая деревенская мышка, — сказала она, — и пусть свежий воздух подарит розы твоим щекам.
И вот снова настал ее час, пришло время видеть его, но воля покинула ее. Взяв записку, она вышла из комнаты и пошла по коридору, чувствуя, что если она сейчас не побежит, то не пойдет совсем.
Проходя мимо солнечных часов, где могла встретить сэра Хенгиста, она внезапно поняла, что все время ждала этого мгновения. Несмотря на страх, на внутреннее сопротивление, несмотря ни на что, она хотела видеть его. Ей было нужно только узнать, жив ли он, здоров, знать, что он есть на белом свете, — этого было достаточно. Сами по себе ее ревность и страдания были ничто по сравнению с тем, что увидит его снова. И даже его презрение к ней не вызывало такую боль, как неизвестность и невозможность видеть его постоянно.