Он выставил на кондиционере минимальную температуру, и маленькая белая комната со стоматологической установкой в центре, сразу наполнилась холодом. «Как в морге, – подумал Тучков и быстро передернул плечами, отгоняя не кстати пришедшую мысль.
Тучков подошел к столику для инструментария, откинул стерильную салфетку и стал перебирать инструменты, остановился на штыкообразном зонде – тонкой железке с острым прямым наконечником. Егор Иванович зажал зонд в правой руке, подумал: «В глазное яблоко или в сонную артерию? В глаз – попаду наверняка. Сразу шок, обильное кровотечение… Только нужно ударить резко, неожиданно» – и сделал несколько энергичных замахов. Получилось не очень эффектно: из-за резких движений Егор Иванович покачнулся и вынужден был ухватиться за край столика, а главное, не смотря на крепкое сжатие, зонд выскользнул из потной ладони и звякнул о серую плитку пола. Егор Иванович уставился на эту бесполезную железку на полу, а потом, повалившись на стул, сказал себе, что все это ужасно глупо. Не сможет он никого ударить, а тем более убить, а даже если и сможет, движимый страхом и чувством самосохранения, это все равно ничего не даст. Нечего размахивать руками и изображать из себя супермена, нужно подумать головой. Он потянулся за стаканчиком, сделал большой глоток и стал обдумывать свое положение.
Как всякий, попавший в тяжелую ситуацию человек, Егор Иванович – в который раз за сегодняшний день! – задался вопросом: почему, ну почему именно он? Вокруг столько негодяев, жулья и какого! пробы ставить некуда, а прицепились именно к нему. Что он кому сделал плохого? На секунду страх вытеснила жалость к себе, Егор Иванович горестно вздохнул и глотнул коньячку.
Потом он подумал: что произойдет, если не делать ничего? Не сопротивляться, не доискиваться причин, а постараться расслабиться и с некоторой долей иронии – насколько это возможно в его положении – понаблюдать за всем со стороны. Абстрагироваться. Так он поступал всегда в сложных ситуациях, и это всегда шло ему на пользу. Двадцать лет назад он сделал исключение, повел себя как настырный баран и до сих пор сожалеет об этом. Так зачем наступать на те же грабли, сопротивляться, упорствовать? Почему не отсидеться здесь, в клинике, спокойно попивая коньячок, думая о чем-нибудь приятном, предоставив событиям идти своим чередом? Затаиться, сделаться тихим, незаметным, как мышь. В конце концов, кто знает, может, к нему потеряют интерес и оставят его в покое, и тогда, почувствовав, что ему ничего не угрожает, он спокойно пойдет домой. По пути он будет улыбаться каждому встречному, он будет дружелюбным как никогда и, может быть, на радостях – почему бы и нет? – купит цветы для жены. Егор Иванович улыбнулся, представив, какое глупое будет у нее лицо, когда он протянет ей букет и как она весь вечер будет гадать, какое завуалированное оскорбление скрыто в этом неожиданном подарке. Конечно, сейчас он на нервах, и расслабиться будет нелегко. Но у него получится. У него уже получается. Постепенно он расслабится настолько, что когда администраторша умчится на встречу со своим ревнивцем и бросит его здесь одного, он и бровью не поведет.