– Скажите, Тучков часто приходил на работу пьяный?
– Бывало, – неохотно подтвердила она. Эта подробность портила общее благоприятное впечатление, а ведь именно за этим она пришла сюда сегодня. Чтобы восстановить справедливость и обелить имя несчастного Тучкова, когда все вокруг будут говорить о нем гадости. Поэтому, подумав самую малость, она тут же нашла ему оправдание. – Как же он мог не пить, если его здесь все ненавидели? Думаю, он шел на работу как на каторгу. Он был такой ранимый, такой чувствительный. Не то, что эти… – вахтерша с презрением кивнула в сторону двери, имея в виду сотрудников. – Люди без сердца, без жалости. На уме только деньги. Вы видели здешние цены? Это же грабеж средь бела дня! Чтобы полечить один зуб, мне надо отдать половину своей пенсии. Разве такое могло быть в Союзе?
– Вы не знаете, почему Бурцев не вышел сегодня на работу?
– Говорят, он заболел. Но это ерунда, конечно. К такому никакая болячка не пристанет. Здоров, как конь.
– Что можете сказать о нем?
– Замкнутый, скрытный, раздражительный. Он тоже не любил Егора Ивановича. Мне кажется, даже больше чем другие.
Уже в дверях, она обернулась и произнесла, почему-то с вызовом посмотрев на Юрченко.
– Знаете, кое-что не дает мне покоя…
– Да?
– По-моему, кто-то пел колыбельную.
– Когда?
– В пятницу, когда Егор Иванович с кем-то разговаривал наверху.
– Колыбельную? Как поют маленьким детям?
– Да, колыбельную. Мне так кажется. Не знаю… Кто-то напевал колыбельную песню.
– Тучкову?
– Не знаю, не думаю.
– Голос был женский?
– Вроде. – она поджала губы, видя что теперь и Мешков смотрит на нее с явным недоверием. – Я вообще не уверена. Мне так показалось… Колыбельную, да.
Мешков поблагодарил ее, горячо пожал ей руку и заверил: если выснится, что Тучкова здесь третировали – виновные понесут суровое наказание. Пусть она не сомневается.
Мешков сунул ей свою визитку. Если она что-нибудь вспомнит, пусть обязательно ему позвонит. Даже если это «что-то» покажется ей малозначительным. Зачастую именно такие, на первый взгляд незначительные подробности и помогают пролить свет на произошедшее.
Но когда она ушла, он повернулся к Вадику и спросил насмешливо:
– Что скажешь?
– Вот интересно, – задумчиво произнес Вадик, – она заранее все это выдумала или сочинила, так сказать, по ходу дела?
– Думаешь, сочинила? – с сожалением спросил Мешков.
– Я где-то слышал, что склероз сосудов головного мозга, приводящий в последствии к старческому слабоумию, то есть к маразму, начинается где-то в районе шестидесяти.
– Вряд ли ты будешь говорить об этом с такой легкостью, когда тебе стукнет, скажем, пятьдесят девять.