С трудом протиснувшись в дверь, здоровяк опускался на корточки рядом с Ясенем и, кроме хлеба, выкладывал из корзинки несколько вареных картофелин, репу, да еще побитые яблоки — их в этом году уродилось столько, что девать было некуда, даже пленникам что-то перепадало.
Посуды не полагалось. Громила сгружал свои разносолы прямо на подгнивший тюфяк и поощрительно гукал — очевидно, желал приятного аппетита (говорить членораздельно он не умел). После чего забирал поганое ведро и отваливал. В общем, служба у парня была не сахар; Ясень даже сочувствовал временами.
В этой клетушке без окон Ясеня держали уже пару недель. Может, и больше — трудно судить, если не видишь, как день сменяется ночью. Притащили сразу после солнечной пытки. Отцепили тогда, помнится, от стены и сразу накинули на шею петлю. Стянули потуже, чтобы дыхание перехватило, дали пинка и погнали, как скотину, по темному коридору. Завели сюда и приковали снова. На этот раз, правда, не так жестоко, всего лишь цепь на лодыжку. Так что можно даже прогуливаться — из угла в угол, от тюфяка к ведру и обратно.
Тянулись дни, но про него как будто забыли. Ничего не требовали, вопросов не задавали. Ясень терялся в догадках, перебирал в памяти детали последнего разговора, но ничего путного не придумал. Иногда его накрывало бешенство; он вскакивал, остервенело дергал толстую цепь, колотил ногой в стену (до двери было не дотянуться), возводил многоэтажные матерные конструкции, но облегчения это не приносило. Ясень утомлялся, садился в угол и обессиленно затихал.
На исходе первой недели он начал бредить. Во мраке вдруг возникали цветные кляксы, висели перед глазами, колыхались, словно медузы. Золотистые мотыльки роились под потолком. В ушах стоял комариный писк, звенели далекие колокольчики, чей-то голос вещал размеренно, четко выговаривая слова, но смысл ускользал в последний момент.
Потом сознание прояснялось, и Ясень думал о Звенке. Пытался представить, где она сейчас и что делает, но получалось плохо. Вместо хохотушки-невесты перед ним возникала Криста. Аристократка подмигивала ему, дразнилась, показывая змеиный язык, а потом ее окутывал смерч из воды и крови. Над ручьем рассыпалось эхо: «Найди меня, Ясень. Это бывает…»
Он силился понять, что она имела в виду. Значит ли это, что Криста все-таки осталось жива? Или она хотела сказать, что не надо бояться смерти? Словно предвидела, чем закончится беседа Ясеня со жрецом. Как там сформулировал светлый брат? «Сначала вы должны умереть». Ну, а этот-то к чему клонит? «Сначала», ишь ты. А что потом?.. Оно конечно, с такой диетой, как здесь, загнуться недолго. Но тогда уж проще было бы совсем не кормить. Тьма, зачем его здесь держат, в конце концов?