С оружием наперевес они двинулись на Кейна. Приблизившийся первым потерял меч вместе с рукой и с воплями убежал, забрызгав кровью мостовую. После этого Кейн скрестил стальной клинок с более опытным противником. Ему приходилось наносить удары с лихорадочной быстротой, чтобы успевать отбиваться от атак двух оставшихся убийц. Кейн отражал их атаки ножом, который держал в правой руке, и ловко избегал отчаянных выпадов.
Но вот наконец в переулок вбежали его люди.
Левардос быстро справился с одним из нападавших. Одновременно с этим Кейн вонзил меч в сердце другого наемника. Последний из нападавших убежал во двор. Вебр и Хайган поспешили вслед за ним. Послышался шум переворачиваемых мусорных баков, затем крики агонии — и братья вернулись с довольными лицами.
— Не думаю, чтобы вы оставили его в живых… Вряд ли я смогу теперь задавать ему вопросы… — перевел дух Кейн.
Братья переглянулись и расхохотались.
— Не переживай, Кейн, — произнес Левардос, держа факел над лицом убитого им мужчины. — Это — вальданец, он ушел от «Станчека» вместе с Эберосом.
Кейн нахмурил брови.
— Ах, сукин сын. На свое золото он нанял стаю грязных крыс! Догадывался небось, что Опирос будет возвращаться не один… Ладно же, боюсь, это не последняя наша встреча!..
Глава четвертая
ЗА ГРАНЬЮ СНА
Сумерки уже сгущались, когда они подъехали к Старому Городу. Вслед за Опиросом ехала Сетеоль. Высокий воротник прикрывал синяки на ее шее. Опирос не вполне понимал, зачем она отправилась с ним. Когда вчера под утро он вернулся во дворец, девушка подскочила к нему с кулаками, ругаясь на чем свет стоит и царапаясь, пока, с трудом удерживая ее в пьяных объятиях, Опирос не рассказал ей о ночном приключении. И все-таки он надеялся, что настоящей причиной, по которой она сопровождала его в этом походе, было отнюдь не желание увидеть, как в результате безнравственных экспериментов он отправится к праотцам…
У Кейна было скверное настроение. Он послал своих людей на поиски Эбероса еще до рассвета, однако они не обнаружили и следа ученика алхимика. На всякий случай, кроме Левардоса, Вебра и Хайгана, он взял с собой еще Хефа и остроносого карманника по имени Боулус. Интересно, предпримет ли Эберос еще одну попытку отобрать статуэтку? Или же он — что более правдоподобно — уже сбежал из города? Неизвестно… Кейн все же надеялся, что ученик алхимика не решится на такой дерзкий шаг.
Разгоряченный атмосферой приключения, Опирос был на редкость разговорчив и в конце концов сумел рассеять мрачное настроение Кейна. Поэт говорил о том, как надеется на встречу с музой, о желании познать неведомые чудеса страны снов, и Кейн постепенно проникся его энтузиазмом. Отворить врата сна… Кейн тоже чувствовал притягательность подобных опытов. Конечно же, это было рискованно, в высшей степени рискованно; но разве настоящие приключения бывают безопасными? Можно ли вообще говорить о приключениях, если нет опасностей? Покой — это скука, скука — это застой, а застой — все равно что смерть… Кейн слушал поэта, поддакивал, делился собственными соображениями. Когда показались поросшие зеленью стены Старого Города, Кейн был окончательно убежден в необходимости эксперимента и задумчиво разглядывал ониксовую фигурку.