Через полчаса тряски на попутном уазике времен развитого социализма я наконец нашел на улице 3-го Интернационала дом номер 14. Потрясающий адрес! Деревня Малое Сырково, улица 3-го Интернационала. Водитель, молодчуга, за пятьсот рублей довез меня прямо до базы. До места.
С внешней стороны забора на лавочке стояло ведро с горкой зелено-красных яблок. На утеху проезжающим автомобилистам. Я перепрыгнул через канавку, взял одно, шустро обгрыз, чуть влил в себя вискарь и шагнул в калитку.
Довольно милая избушка с синими резными наличниками торчала в глубине сада. Передо мной раскорячились яблони с полуоблетевшими листьями и резко выделяющимися на фоне синевы неба блямбами яблок. Из земли резко торчали дручки подсолнухов с оторванными головами. Справа от входа, около выбеленной дождями будки, скучала здоровенная, лохматая, но совершенно равнодушная псина. На меня она не обратила ни малейшего внимания. Вот недавно, мелькнула мысль, то ли китайцы, то ли японцы вывели породу мышей, совершенно не боящихся кошек. И были очень горды своими идиотскими достижениями в генетике. Какая фигня! Вот русские люди уже лет пятьсот назад выдумали породу специальных сторожевых собак, которым вообще все по фигу. Свои, чужие… И никто не трезвонит по этому поводу на весь мир!
– Хозяева-а! Ау! – призывно и радостно завопил я. Тайное благоденствие души, что, по большому счету, это все вокруг мое, рвалось наружу. Даже кусты крыжовника, даже здоровенная рябина у калитки и, уж конечно, никчемная дворняга с будкой – все это радостно ждало нового владельца. В моем лице, конечно!
В дверях что-то заскрипело, и на крыльцо выползла старушка с благостным личиком злой волшебницы Гингемы из иллюстраций к волковскому «Волшебнику Изумрудного города».
– Николай?
– Да, да, Софья Андреевна, это я!
Я вошел и деловито осмотрелся по сторонам. А ничего в принципе. Две комнатки. Печка опять же. Телевизор, накрытый кружевной салфеткой.
«Пол поскрипывает, придется перебрать», – засвербила уж совсем идиотская мысль. Я деловито поставил на стол свежую бутылку виски. Коробку конфет и тортик с почтением передал старушенции. Она засуетилась и поковыляла ставить чайник.
Я продолжал осмотр. Над кроватью с какими-то дореформенными железными шарами по бокам висела фотография девочки лет десяти, ну с очень знакомым личиком. Рядом сияла зубами полинявшая Алла Пугачева. Туда-сюда ходил серый кот, тоже весьма пожилой. От неожиданно появившегося ветра яблоня романтично трескала ветками по окошку. Я меланхолично мерил шагами квадратные аршины жилплощади. Кот подозрительно мотал головой туда-сюда. Наконец свистнул чайник, и старушенция торжествующе внесла его.