Интонация епископа сделалась снисходительной:
– У всех нас бывают сомнения, суперинтендант. Такая уж особенность человека, а особенно интеллигентного.
Томас ощутил, что спорить с ним бесполезно. Следовало придумать какую-то уловку, чтобы оказаться правым вне зависимости от исхода.
– Вы хотите сказать, что возглавляющее нас священство не обладает большей верой, чем простой обыватель? – громко сказал Питт, глядя собеседнику прямо в глаза.
– Нет! Нет, что вы, конечно, нет! Я хочу сказать, что… приступы уныния посещают всех нас. Всем нам досаждают… некие… мысли…
– А не случалось ли Рэмси Парментеру обнаруживать искушения в смысле потакания собственным слабостям или припадкам буйного гнева? Прошу вас, епископ Андерхилл, нам прежде всего необходима честность, а не желание замаскировать истину добротой.
Реджинальд надолго умолк, и в итоге полицейский уже подумал, что он и не собирается отвечать. На лице его застыло несчастное выражение, словно бы осаждавшие этого человека мысли и впрямь были болезненными. Питту самым немилосердным образом показалось, что тревожит его на самом деле собственное неловкое положение.
– Мне нужно подумать, – промолвил наконец епископ. – В данный момент я совершенно не готов к разговору на эту тему. Простите, сэр. Это все, что я могу вам сказать.
Томас не стал настаивать. Поблагодарив хозяина дома, он откланялся. А после того, как за ним закрылась дверь, Андерхилл направился к телефону – к этому изобретению он относился весьма двусмысленно – и позвонил в кабинет Джона Корнуоллиса.
– Корнуоллис? Мистер Корнуоллис… э, ага. – Он прокашлялся. Какой абсурд! Ему не следует позволять себе волноваться. – Я был бы весьма рад возможности переговорить с вами с глазу на глаз. И на мой взгляд, это лучше сделать у меня дома, чем в вашем кабинете. Не окажете ли вы любезность посетить меня за обедом? Очень рад. Хорошо… очень хорошо. Мы обедаем в восемь. Так что будем ждать вас.
Полным облегчения движением он повесил трубку. Как все это страшно! Надо предупредить жену. Пусть она скажет кухарке.
Помощник комиссара полиции появился в доме Реджинальда через несколько мгновений после восьми вечера. Айседора Андерхилл знала, кто этот человек, однако ни разу не встречала его прежде. С начала вечера она пребывала в состоянии чрезвычайной досады, вызванной бездумностью мужа, пригласившего незнакомца к обеду в тот вечер, который она планировала провести в тишине и покое. Всю предшествовавшую неделю каждый вечер требовал от нее внимания и вежливого интереса, хотя дела по большей части были чрезвычайно скучными. Этот вечер женщина намеревалась провести за чтением, поскольку уже запаслась романом, готовым полностью погрузить ее в недра человеческих страстей. И она оставила его без особой охоты – и общалась с мужем с куда меньшей обходительностью, чем была ей обыкновенно присуща.