– Тогда поймите и мой намек на то, что в этом деле необходима большая тонкость, – голос Андерхилла переполняла настойчивость, а кроме того, как показалось его жене, она заметила в нем нотку непривычного для себя страха. Ей еще не приводилось видеть мужа в такой тревоге.
– Тем не менее нам необходимы честность и упорство, – твердым тоном произнес Джон. – A Питт у нас самый лучший. Дело требует большой деликатности. Юнити Беллвуд была беременна, и можно предположить, что убийство ее вызвано именно этим фактом.
Епископ дернулся и бросил торопливый взгляд на Айседору. Их гость покраснел.
– Не надо этого вздора! – торопливо проговорила миссис Андерхилл. – Вам незачем говорить обиняками просто потому, что я нахожусь здесь. Могу предположить, что мне приходилось говорить с находящимися в положении молодыми дамами намного чаще, чем тебе, Реджинальд. Многих из них совратили кавалеры, однако некоторые сами совращали мужчин.
– Мне не хотелось бы, чтобы ты говорила такими словами о подобных вещах, – неодобрительным тоном произнес епископ, шагнув в сторону от огня; ноги его сзади припекало. – Это сразу и грех, и трагедия. Ужас в сочетании со злодеянием. Если этот… поступок… совершил Рэмси Парментер, тогда я могу предположить только то, что он сошел с ума, и самое лучшее, что мы можем сделать для всех, – это поставить ему соответствующий диагноз и поместить в безопасное место, где он не сможет никому причинить вреда.
Он скривился, ощутив прикосновение к коже горячей ткани брюк и добавил:
– Разве этого нельзя устроить, Корнуоллис? Проявить некую юридическую любезность вместо того, чтобы погубить всю семью, точно следуя каждой букве закона. Выставить на всеобщее обозрение зрелище падения из благодати весьма уважаемого человека… то есть, конечно, прежде считавшегося уважаемым, – поправился он.
Затаив дыхание, Айседора посмотрела на помощника комиссара.
– Убийство не является отпадением от благодати, – холодным тоном промолвил тот. – Закон требует в таком случае публичного наказания, ради блага всех, кого касается дело.
– Ерунда! – возразил Андерхилл. – Каким образом публичное рассмотрение дела может соответствовать интересам Парментера или его семьи, не говоря уже об интересах Церкви? Кроме того, не в интересах и самой публики видеть растление и впадение в безумие одного из вождей ее духовного благоденствия.
Бесшумно появившийся дворецкий с поклоном доложил:
– Обед подан, сэр.
Хозяин бросил на него негодующий взгляд.
Айседора поднялась на трясущиеся ноги:
– Мистер Корнуоллис, не окажете ли любезность пройти в столовую?