Ответив на ее приветствие, священнослужитель повернулся к хозяйке дома. Та, естественно, вышла к столу в трауре, но выглядела в нем превосходно.
– Доброе утро, Доминик, – негромко, с улыбкой проговорила она, посмотрев прямо на него.
И вдруг он смутился. Пробормотав что-то в ответ, занялся завтраком, непреднамеренно наложив себе больше, чем собирался съесть на самом деле. Усевшись за стол, он приступил к еде.
– Похоже, что вы совсем не спали, – колким тоном проговорила Кларисса.
– Вчера мы засиделись допоздна, – пояснила ее мать, улыбнувшись чуть шире.
Она казалась совершенно спокойной, полностью владеющей собой. Доминик восхитился ее отвагой. Эта женщина окажет неизмеримую помощь членам своей семьи. Насколько большим стало бы их горе, если бы, наоборот, им пришлось поддерживать ее…
Мисс Парментер явно только что плакала. На ее бледном лице выделялись покрасневшие глаза.
– Мы? – резким тоном спросила она, переводя взгляд с Виты на Доминика.
– Мы просто сидели и разговаривали, моя дорогая, – ответила хозяйка дома, передавая дочери масло, хотя та этого и не просила. – Боюсь, что мы забыли про время.
– О чем еще нам осталось говорить? – с горечью отозвалась девушка, отодвигая от себя масло. – Все уже сказано, и ничто не помогло. Я бы теперь порекомендовала всем некую толику молчания. Похоже, мы и так наговорили слишком много.
– Мы разговаривали не о том, что произошло в нашем доме, – попыталась объяснить ей миссис Парментер. – Мы говорили о надеждах и мечтах, идеалах… обо всем прекрасном, что мы могли бы разделить.
Удивленный взгляд Клариссы сделался жестким:
– Могли бы что?..
Ее выпад был слишком смелым и совершенно бестактным. Доминик совершенно не так воспринимал вчерашний разговор.
– Ваша мать хотела сказать, что мы разговаривали о путешествиях, дальних культурах и странах, – уточнил он. – Мы сумели на час-другой забыть о нашей общей трагедии.
Мисс Парментер не обратила на его слова никакого внимания. Забыв про еду, она, выжидая, смотрела на Виту.
Та улыбнулась своему воспоминанию:
– Мы просто сидели у огня и мечтали вслух… Говорили о тех местах, где мы хотели бы побывать, если бы были свободны.
– Что ты подразумеваешь под свободой? – требовательным тоном проговорила ее дочь. – В каком смысле свободны? – Она нахмурила брови, и на лице ее появилось сердитое и испуганное выражение. – О какого рода свободе ты говоришь?
– В самом общем смысле. – Доминик, пожалуй, слишком быстро вмешался в этот приобретавший неприятный оборот разговор. Проведенный им с Витой вместе у камина невинный вечер превращался в нечто совершенно другое. Священник почувствовал, что такая мысль заставила его покраснеть, и одновременно удивился тому, как ранит его то, что недопоняла его именно Кларисса.