– Вавила. Накладной замок второго типа…
Раздав задания, наследник престола Московского заглянул к остальным ученикам, без особой спешки отобедал, с часок подремал, затем позвенел клинками с Акимом Канышевым… В общем, времени у экзаменуемых было предостаточно. Поэтому, когда он соизволил вернуться в первый цех, его глазам открылась довольно радостная картина из восьми ружей и семи пистолей – аккуратно разложенных на одном из сборочных верстаков и слегка пованивающих свежим пороховым нагаром. А так же сотника его собственной стражи, ласкающего взглядом новёхонькое, и что немаловажно – абсолютно одинаковое оружие.
– Пётр Лукич.
Главный охранитель первенца великого государя тут же выкинул из головы лишние мысли и легонько поклонился.
– Спытали со всем усердием, государь-наследник: с вытянутой руки оземь кидали, свиную тушу прикладом крепко били да штыком кололи, тройным зарядом палили.
Вообще-то, подобные строгости были необязательны, так как весь огнестрел в Александровской слободе выделывался по загодя утверждённым и хорошо испытанным образцам, над которыми как только не измывались – а лекала, шаблоны и прочие эталонные мерки для производства вышли из рук самого царственного учителя.
– Добрые самопалы вышли. Вот только на одном из них…
Без пяти минут мастера-оружейники вдруг позабыли как дышать, ожидая приговора. Кому из них не повезло? Кто ещё год будет ждать следующего экзамена?..
– Кремень негодный оказался, треснул.
От слитного выдоха по цеху пролетел настоящий ветерок. А Михаил Салтыков, держащий в руках накрытое тряпицей блюдо, не удержался и фыркнул, замаскировав смешок тихим кашлем – уж больно смешно гляделось произошедшее.
– Матвейка.
Распихав сотоварищей по нелёгкой учёбе в стороны, жилистый юноша вытянулся перед своим учителем, замирая от сладкого ужаса.
– Ты с честью выдержал обучение и экзамен.
Одновременно с этими словами подручник царевича сдёрнул тряпицу с блюда в своих руках, открывая взглядам пятнадцать небольших серебряных колец-печаток.
– Прими же знак своего нового достоинства, слесарь-станочник Матвей сын Павлов.
Зажав в кулаке награду, третий сын одного из служивых Пушечного приказа отвесил земной поклон (всего один, а не полсотни – его насчёт этого строго предупредили), и на подгибающихся ногах отошёл в сторонку. Разжал пальцы, вглядываясь в изображение на печатке, и невольно дрогнул губами – два скрещённых пистоля на фоне шестерни. Теперь он подмастерье!..
– Демьянка.
Пока приятель новоявленного слесаря торопился за признанием своих заслуг, Матвей выбирал палец, на котором будет красоваться его перстень.