— Если он узнает о Д. Д., — вслух сказала Джулиана, ожидая лифт, — он отрубит тебе голову одним из своих настоящих японских мечей.
Он уже грозился сделать это в ответ на проступки гораздо менее серьезные, нежели исполнение джаза в ночном клубе в Сохо.
На полпути в вестибюле она заметила, что не сняла яркое кольцо Д. Д., и, стянув его с пальца, бросила в сумочку и постаралась забыть.
Голландец шел через Центральный парк, не замечая тихо падающего снега и крепчавшего мороза. Дети с пластиковыми досками, которые теперь служат санками, поравнялись с ним и засмеялись. Но их он тоже не заметил. Он перешел через 5-ую авеню, продолжил свой путь по 79-ой до Медисон-авеню и, пройдя еще несколько кварталов, остановился у маленькой кондитерской, сияющей свежевыкрашенными белыми окнами. Глядя на голландские деревянные башмачки, из которых торчали шоколадки и поблескивала подарочная мелочь, можно было подумать, что Санта-Клаус сюда уже приходил. Sint Nicolaas. Хендрик не вспоминал его уже многие годы.
«Кондитерская Катарины» — гласила надпись, выведенная по-дельфски голубой краской. Голландец задержался у окна. За маленькими круглыми столиками, покрытыми голубыми скатерками, сидели посетители — смеющиеся, счастливые, они могли наслаждаться горячим шоколадом, серебряными кофейниками, чаем в фарфоровой посуде, кремовыми пирожными, изумительными тортами, хлебцами и крошечными сэндвичами на подносах, разнообразными джемами и сырами. В витринах под стеклом пестрели товары в ярких упаковках, которые можно было купить домой, а улыбающаяся официантка в белом переднике бегала среди посетителей.
Впервые за сорок с лишним лет Хендрик де Гир чувствовал, как его охватывает ностальгия. Ему пришлось смахнуть слезу, обжегшую щеку. И это ему, Хендрику! Мимо прошла парочка, и когда они открывали дверь, он услышал звяканье колокольчика и уловил запах корицы, мускатного ореха, аниса, масла и свежемолотого кофе. Этого Хендрик вынести уже не мог. То были запахи его юности. Он задыхался от волнения, не в силах подавить воспоминания.
Де Гир не рискнул войти. Сунув замерзшие руки в карманы своего дешевого пальто, он смотрел в окно на молодую пару; они топтались в нерешительности, не зная, какой торт выбрать. С шоколадом или с кремом? Жаль, что ему жизнь не предлагает столь легкого выбора.
За стеклянной витриной появилась женщина, и на мгновение Хендрику показалось, что ее лучезарная улыбка адресована ему. Катарина… Ему хотелось выкрикнуть это имя.
Но своим появлением он причинит ей боль, и он отступил, чтобы она не увидела его в окно. Только он и темнота. Женщина разговаривала с молодыми людьми, а он, потрясенный, смотрел на нее. Она почти не изменилась. Даже сейчас, когда ей было под шестьдесят, в ней ощущались чарующая свежесть и невинность. Заплетенные в косу и уложенные на голове белокурые волосы придавали ей сходство с какой-нибудь нидерландской королевой; но в ней не было королевского высокомерия, а из-под фартука выглядывало недорогое трикотажное бирюзовое платье. У нее был крупный нос и твердый подбородок, даже слишком твердый, но темные зеленые глаза остались такими, какими их помнил Хендрик — огромными и нежными.