. Если с их помощью нам удастся сохранить мир в нашей стране, то я буду считать, что это самое лучшее, что я совершу за все время моего правления.
— ПапА, ты самый лучший и самый добрый человек на свете, — всхлипнула Адини, — я тебя очень люблю. Я случайно услышала, — тут Адини покраснела, — что ты собираешься ехать в Аничков дворец, чтобы встретиться с этими людьми. Возьми меня с собой…
В Аничковом же дворце уже началось «производственное совещание», на котором присутствовали все, кто принял участие в этой «ночи длинных ножей» — так окрестил все произошедшее Шумилин — младший.
Ротмистр Соколов, приехавший во дворец прямо из здания у Цепного моста, рассказал, что задержанных поляков, после оказания им первой помощи, сразу начали допрашивать. Некоторые заупрямились и молчали, не отвечая на вопросы следователей. А некоторые, наоборот, перепуганные насмерть, трещали не умолкая, словно боясь, что как только они перестанут говорить, их снова передадут в руки звероподобных жандармов, после чего за их жизнь не дадут и ломаного гроша. Следователи не успевали записывать все то, что спешили сообщить им арестанты. По большей части они несли разную чепуху, но кое‑что интересное для ведомства Александра Христофоровича, они все же сообщили.
Так, например, выяснилось, что сагитировал их приехать в Петербург один британец, пообещав хорошее жалование и непыльную работу. К примеру, по указанию их старшего кого‑нибудь избить или прикончить. Но все переговоры с этим британцем вел этот самый старший, о котором шляхтичи знали лишь то, что зовут его пан Збышек, и что он во время мятежа в ноябре 183о года в Варшаве он убивал русских солдат, а потом был правой рукой самого князя Адама Чарторыйского. Пан Збышек как‑то раз проболтался, и сказал, что у князя Адама в Петербурге осталось много знакомых и сторонников еще с той поры, когда он был министром иностранных дел России и лучшим другом императора Александра I.
Шумилин, выслушав ротмистра, сказал, что он почему‑то не сомневался в том, что, как он выразился, «эта ясновельможная сволочь», еще долго будет гадить России. В реальной истории князь Чарторыйский после восстания 1830–1831 года окопался в Париже, где поддерживал все антироссийские движения, и занимался формированием польских отрядов, которые с оружием в руках боролись против России. Некоторые из «птенцов князя Адама» отправлялись на Кавказ, где в составе отрядов горцев воевали против русских войск.
— Я вот что думаю, — сказал Виктор Сергеев, обращаясь к ротмистру Соколову, — Дмитрий Григорьевич, а не послать ли несколько толковых ребят из вашей конторы в Париж, чтобы отправить неугомонного князя в «места вечной охоты». Я полагаю, что лишь пуля в голове угомонит этого поганца, и он, наконец, перестанет строить козни России.