Синап получил письмо:
«Пес! Ты скверный пес, которого давно ищет пуля. Ты обездолил целую нахию, все подвластные султана жалобно стонут из-за тебя. Какой же тебя смертью казнить? Выбери сам, ибо подошел последний твой час.
Кара Ибрагим, бюлюкбашия»[25].
Человек, принесший это письмо, стоял внизу, во дворе.
Он проваживал своего коня и терпеливо ждал.
Явился он оттуда, из-за горизонта, откуда шли все дурные вести, все приказы паши о доставке денег в казну, о наборе солдат для армии; там находились тюрьмы, правительственные суды, казенные учреждения, которые Синап ненавидел, как притоны бездельников и разбойников, где ковалась его гибель.
Письмо взбудоражило его, обострило всю его злобу, всю решимость бороться до конца, излить в мести все свое презрение к наемникам падишаха, к насильникам и убийцам народа.
Он приказал позвать посланца и угостить его, но сам не вышел расспросить, что нового у Кара Ибрагима.
Да и что мог он ему сказать?
Синап знал, что придет и его час; поэтому он хотел быть наготове со своими людьми, он хотел найти союзников, чтобы дать отпор врагу.
Турки, неженки, державшие целые толпы женщин в своих гаремах, имевшие необозримые земли и послушную райю, уважали только силу.
Синап оглядел лошадь солдата и нашел, что она хорошо откормлена. Как видно, это уж не те армейские клячи, каких он знал раньше.
Он умел делать выводы из самых мелочных фактов, как умный человек, богатый врагами.
Он сделал из сажи чернила, вырвал листок из старой общинной книги.
С тем же человеком он передал такой ответ:
«Не заносись, Ибрагим-ага, и ты не ароматный цветочек. Кому же не известны зверства Кара Ибрагима — турка Ибрагима — в шайках Пазвантоолу? Теперь ты присмирел, потому что ты наймит султана; но знай, что и меня падишах помиловал и принял в султанскую армию. Сейчас поручаю тебе следующее: скажи вали-паше в Пловдиве, чтобы он прислал двести вьюков ржи и кукурузы для голодающего народа. Тогда и Синап поговорит с тобою. Будь здоров.
Мехмед Синап, атаман».
Письмо Кара Ибрагима злило Синапа, ибо не сообщало ничего положительного: чего хочет окружной начальник? Оно было полно ругательств, в которых разгневанный жандарм изливал свою досаду. Но Синап нашел случай сообщить ему причины бунта.
Ночью Мехмед Синап сидел и долго думал.
Ему не спалось.
На очаге тлела лучина, бросая на стену огромные тени. Они сплетались, бегали, как живые, мчались, как всадники, падали. Синап следил за ними.
Мысли бушевали в его голове. Подобно этой лучине горели ночами на равнине чифлики, и огни отражались в Марине. Ему вспомнился Караман-бей, огромный живот этого турка, его страх и унижение, затем богатая добыча, рослый черный жеребец... Простят ли ему это те, что трясутся над каждой копейкой?