На лице Мистера Пендлтона отразилось нетерпение.
– А как же я? Вы думаете, я смогу чему-нибудь радоваться – без вас?! Поймите, Поллианна, ведь только с вашим появлением в моей жизни я стал хотя бы наполовину радоваться тому, что живу на свете! Но если бы вы согласились стать моей дочерью, я бы радовался всему! И я бы сделал всё, чтобы и вы, моё сокровище, тоже радовались! Любое ваше желание будет законом. И все мои деньги, до последнего цента, пойдут на то, чтобы доставить вам радость.
Поллианна была потрясена.
– Что вы, Мистер Пендлтон, разве я позволю вам тратить ваши деньги на меня?! Вам, столько лет копившему их для язычников!
Лицо Мистера Пендлтона приобрело тусклый красноватый оттенок. Он хотел было что-то сказать, но Поллианна всё ещё продолжала:
– Кроме того, обладая такими средствами, как ваши, вы и без меня вполне можете всему радоваться! Ваша замечательная щедрость приносит людям столько радости, что, глядя на них, вы и сами просто не сможете оставаться равнодушным! Какие подвески вы подарили мне и Миссис Сноу! А золотой слиток, который вы преподнесли нашей Нэнси на день рождения! А…
– Ах, оставьте! Всё это мелочи! – перебил её Мистер Пендлтон. Лицо его сделалось багровым – ничего удивительного, если вспомнить ту «замечательную щедрость», благодаря которой он приобрёл известность в былые годы! – Всё это сущие пустяки, но даже они – даже они являются только вашей заслугой! Всё это не моя, а ваша щедрость. Да, ваша! – повторил он, видя ужас и протест на её лице. – И всё это только лишний раз доказывает, как я в вас нуждаюсь, – добавил он, и в голосе его снова послышалась мольба и нежность. – И если мне ещё когда-либо суждено играть в вашу игру, Поллианна, то мне суждено играть в неё с вами!
Бедная малышка изо всех сил наморщила лобик в напряжённом раздумье.
– Но тётя Полли всегда была так добра ко мне, – начала было она, однако Мистер Пендлтон резко прервал её речь. Уже хорошо знакомая Поллианне раздражительность вновь исказила его лицо. Нетерпимость, сметающая на своём пути любые препятствия, слишком долго была неотъемлемой частью характера Джона Пендлтона, чтобы теперь он так легко и без борьбы отказался от своих замыслов.
– Да уж, кто бы сомневался! Но поверьте, Поллианна, она даже наполовину не нуждается в вас так, как я! – заявил он.
– Ах, ну что вы! Я уверена, она радуется тому, что у неё есть…
– Радуется! – снова перебил её теперь уже не на шутку раздражённый Мистер Пендлтон. – Да она вообще хоть умеет радоваться?! Держу пари, что нет! Она просто «выполняет свой долг»! У неё, видите ли, «обострённое чувство долга»! Я в своё время этого её «долга» здорово хлебнул! Конечно, последние двадцать лет мы с ней далеко не друзья, но я ведь знаю её как облупленную! Да кто её не знает! Не тот она человек, чтобы «радоваться», Поллианна! Ей этого не дано. А вы просто возьмите да и спросите её, нельзя ли вам ко мне переехать! Сами увидите, с какой лёгкостью она вас отпустит! И тогда – ах, дитя моё, как же я буду вам рад! – заключил он в порыве чувств.