— Пожалуйста, мам. Я просто очень соскучилась по тебе. Я хочу увидеть тебя.
— Бобби, если ты не расскажешь мне, что случилось, то я ничем не смогу помочь.
Бобби закрыла глаза. Казалось, ее голова была полна шумных рваных образов и мыслей, гремящих, словно битое стекло и гвозди. Она ощущала себя бессильной, бесполезной.
— Ты не понимаешь.
— Конечно, понимаю, дорогая. Каждый человек тоскует по дому. Я всегда скучаю — чего бы я только не отдала за кусочек настоящего бекона. Но ты не успеешь оглянуться, как наступят рождественские каникулы.
Первая слеза вырвалась наружу. Крупная, теплая — она стекла по носу и капнула на подставку телефона. Бобби не могла сказать маме, что через четыре дня ничего больше не будет. Не будет никакого Рождества — она не доживет даже до ночи Гая Фокса[7].
— Мам, пожалуйста…
— Ну же, Бобби. Тебе осталось учиться в школе меньше двух лет. Думаю, ты продержишься. Сейчас мамочке нужно быть в Нью-Йорке. Я надеялась, что ты понимаешь это.
Вытирая слезы, Бобби кивнула.
— Я знаю. — Она взяла себя в руки, зная, что никогда не сможет убедить маму прилететь сюда, и что побег в Нью-Йорк не поможет ей избежать судьбы Тейлор и Абигайль. Кровавая Мэри найдет ее, куда бы она ни убежала. Она сделала глубокий вдох. Как бы ей ни хотелось быть «маленькой девочкой», она должна найти силы стать «сильной, как волчица». Это была просто минутная слабость — она сможет это сделать. Она должна.
— Извини. Последние дни выдались тяжелые.
— Это на тебя не похоже, дорогая.
— Знаю. — Бобби закрыла глаза и представила, что черпает энергию у своей неунывающей мамы через телефонные провода. — Я буду в порядке.
— Ты уверена? Тебе нужны деньги?
Если бы это было так просто.
— Нет. Я в порядке. Не бери в голову.
— Хорошо, милая. Мне нужно бежать. В десять у меня шиатсу массаж в салоне Chloë Sevigny. Я оставлю телефон включенным на всякий…. В общем, если я тебе понадоблюсь, просто позвони.
Бобби прижала колени к подбородку, чувствуя бессилие.
— Конечно. Мне нужно идти в класс.
— Целую, зайка!
— Пока, мам. — Она повесила телефон.
Остаток дня Бобби провела на философии и беззвучно шевелила губами на занятии по хору. Она ни на секунду не могла сосредоточиться — было трудно сконцентрироваться, когда огромные, шумные, тикающие часы отсчитывают секунды. Впервые в своей жизни она считала каждую минуту, остро ощущая, как теряет их.
Она отправилась на ужин с Наей, но могла лишь смотреть на тарелку с жутко выглядящим овощным супом. О твердой пище вообще не могло быть и речи. Ная также не была в восторге, размазывая по тарелке нечто, напоминающее желеобразное рагу.