Ползунов молчал, понурив голову…
— Здесь и моя вина, товарищ инспектор, — вмешался в разговор начальник политотдела. — Я знал, что с некоторых пор киномеханик спит в аппаратной, но не потребовал от него возвращения в казарму.
Видя, что провести никого не удалось, Ползунов не без злорадства проговорил:
— Я спал в кинобудке с разрешения начальника политотдела, но теперь перейду в казарму.
— Инспекцию я продолжу после того, когда будет ликвидирована эта ночлежка, — строго сказал я и, обращаясь к командиру, попросил — Прошу вас отдать необходимые распоряжения.
Сказав это, я сразу вышел на улицу. Прислонившись к косяку двери, прислушался.
В кинобудке воцарилось неловкое молчание.
Прошло немного времени, и начальник политотдела выругался. Обращаясь неизвестно к кому, заговорил:
— Принес же его черт, когда получен приказ о передислокации…
— Разве мы переезжаем… куда? — поспешно спросил Ползунов, и в его голосе прозвучала тревога.
— Куда, куда, — обозлился на него начальник политотдела, — домой, переучиваться. А ты развел здесь черт знает что. Всыпать бы тебе на дорогу…
— Товарищ киномеханик, — послышался недовольный голос полковника, не знаю, что будет с другими, но вас я накажу строго. И обещаю: не быть вам больше киномехаником.
Командир соединения прошелся по кинобудке, ногой затолкнул под кровать чемодан, перелистал несколько книг на этажерке и вновь, подойдя к Ползунову, приказал:
— Даю один час на переселение в казарму и на приведение кинобудки в порядок.
После этих слов я отошел от стены здания и быстро скрылся в кустах. Побродив между деревьями, я снова направился к штабу.
Дежурный по штабу ожидал меня на крыльце.
— Мне поручено провести вас к месту ночлега, — сказал он.
Я молча кивнул и, взяв оставленный ему на хранение чемоданчик, пошел вслед за ним к небольшому домику в зарослях высоких акаций.
Мы вошли в узенький и короткий коридор домика. Две двери налево и одна прямо вели в комнаты первого этажа. Небольшая крутая лестница привела к низенькой узкой двери — единственной на втором этаже.
Дежурный открыл ее ключом и пропустил меня в маленькую квадратную комнату с одним окном, к которому свисали ветви старой, густо разросшейся акации. В комнате стояли небольшой столик, узкая кровать с постелью на мягкой сетке, тумбочка с телефоном и графином с водой, три жестких венских стула. Окно было распахнуто настежь, на нижней его половине трепетали от ветра тонкие прозрачные занавески.
В комнате было чисто. От только что помытого пола веяло свежестью и прохладой.
— Горничная внизу, — сказал дежурный, — если нужно — могу позвать.