На том конце провода повисла пауза.
— Как ты считаешь? Эндрю, ты меня слышишь?
— Она говорила про Эмбер? — Эндрю перешел на шепот.
— Нет, а что?
— Мне просто пришло в голову еще одно возможное объяснение.
— Ну?
— Она думает, что-то было.
— Я тебя не понимаю.
— Между тобой и Эмбер.
— Что между мной и Эмбер?
— Роман, Николас.
— Боже мой!
— Я просто думаю… дело может быть в этом. Я почти уверен, дело в этом.
— Понятно. Ну… это, конечно, все объясняет… Бедная Аманда!
— Я должен был раньше догадаться. Дело в том… некоторые говорили, как раз после смерти Эмбер, и может быть, это дошло до Аманды.
— Почему ты не сказал мне, что были такие разговоры? — У Николаса вдруг пересохло во рту.
— Потому что я думал, это пройдет, и никто из вас об этом даже не узнает. — В голосе Эндрю слышалась радость. — В любом случае, наверное, хорошо, что все выяснилось. Теперь ты знаешь, в чем проблема, так что можешь пойти и сказать ей, что все это просто грязные слухи.
— Все не так просто. — На линии были помехи, казалось, Николас говорит с другого конца света, и это расстояние придает его голосу безжизненность и механичность.
— Почему?
— Во-первых, она меня выгнала, — Николас резко засмеялся, — она не хочет меня видеть до вечеринки.
— Ну, сейчас не хочет, но ты можешь ее успокоить.
— Не могу, Эндрю. — Николас надолго замолчал. — Надеюсь, я смогу объяснить все, объяснить свое поведение, когда мы все соберемся на чтении завещания.
— В Хедланде? Но это только через три недели. Зачем столько ждать, если все так плохо?
— Потому что… потому что я не могу успокоить ее, Эндрю.
На линии что-то зашуршало.
— Ник? — Тишина была почти физически ощутима. Эндрю представил, как его друг стоит на лужайке перед домом, смотрит на звезды, водит по виску вверх-вниз пальцами, и, когда тишина придала картине еще большую неподвижность, Эндрю представил, как Николас наклонил голову, зажмурил глаза и хочет, чтобы он, Эндрю, дал ему знак, что он понял, что он хотя бы пытался понять. — Ник… Я не знаю, что сказать, приятель. Мне жаль… просто я никогда не думал… Боже! Мне кажется, мы никогда друг друга не знали. Я имею в виду мы все.
— Думаю, мне пора, — сказал Николас. — Надо постелить на диване.
Джеки взяла интервью у Маркуса Рейвена перед фургоном Сэма, потому что больше негде было спрятаться от музыки. После этого она залезла в спальный мешок, разложенный на заднем сиденье, и проспала, пока птицы не разбудили ее ранним воскресным утром. Ночью были заморозки, окна заиндевели, и снаружи машины все искрилось белым. Джеки села в мешке, расчистила кусочек стекла, посмотрела на побелевшую лужайку и увидела Анджелу Броди, которая, идя по лужайке, казалось, разрезала хрустящий воздух, как пловец в замедленном действии.