Вызову директора и откажусь, — злобно подумал Хайдаров, — так нельзя работать в двадцать первом веке. В сущности, сейчас уже поздно. Поздно. Космическое курирование все чаще осекается. Легко работать на Земле. Там непрерывный контроль психики. Там есть куда убежать от любовного безумия, сменив обстановку, профессию, — любое. На Земле есть свобода выбора. В космосе нет. Предмет любви или ненависти всегда рядом. Или недоступен. В одном случае от него нельзя уйти, в другом — недоступен, что одно и то же. Вынужденная фиксация эмоций. Да если бы только фиксация. Самых отважных, активных, неукротимых выбрасывает Земля в великую пустоту, как семь веков назад выбрасывала их за мыс Нун, за тропик Рака. Отвага — сестра жесткости. Жажда перемен, дух исследования — другое название неистовости чувств. Они активны: жестки, неистовы, современные конкистадоры в синтетических латах, они бешено стремятся к переменам, а мы, выпуская их в пространство, взнуздываем такой дисциплиной, которая не снилась конкистадорам Кортеса, носильщикам Стенли, казакам Пржевальского. На каждого космонавта приходится по нескольку тысяч больших и малых машин, миллионы деталей — неверных и ненадежных, работающих на грани возможного. Поэтому люди должны быть абсолютно надежны, как будто они не состоят тоже из миллионов деталей. Люди не должны отказывать, не имеют права поступать непредсказуемо, как будто люди — не специальные машины для непредсказуемого поведения. Мы взнуздываем их уставами, сводами, инструкциями, затягиваем их в дисциплину, как в перегрузочный корсет, а затем начинаем их жалеть и размахивать перед ними транквилизирующими снадобьями… Да как было этой несчастной Марте не влюбиться в Гранта, когда он сорок дней перед ее глазами, опустошенными черным небом Луны и Деймоса? Что было делать ей, когда у меня защемило сердце при виде командира Уйма, — как он он ходит, откинув торс, не шевеля громадными своими плечами, а руки и ноги движутся плавно и свободно, и где-то гремят неведомые там-тамы? И что я знаю о командире Уйме, какие дьяволы терзают его в трехмесячных рейсах, плюс месяц межполетных подготовок? Кроме сводов и уставов есть неписаные правила, которые ставят командира высоко над страстями, но что ему делать, если он неистов — а он должен быть неистовым, иначе он не стал бы космонавтом и командиром — что делать ему? Ждать отпуска? Он и так ждет. Ложась спать, он ждет, что его разбудит сигнал тревоги. Миллион деталей, составляющих вместе „Остров Мадагаскар“ ежесекундно угрожают ему неповиновением, а он — ждет.