Он подремывал на плоту, забравшись под навес шалаша, ногами чуть‑чуть подправляя руль. По ночам он спал плохо, недосыпал, голова уже от этого сделалась чужой, не своей, звон какой‑то стоял в ней, будто она превратилась в пустой котел и кто‑то бил по нему чем‑то твердым, деревянным.
Вдруг его подбросило на плоту, он вывалился наружу, плот накренился еще круче, сбросив его в воду. Стаи пираний тут же набросились на него, кусая руки, ноги, грудь, отрывая мясо кусочками. Он отбивался от этих водяных «людоедов‑москитов», барахтался в воде, сталкивая чудом не рассыпавшийся плот с торчавшего из воды тупого конца бревна. И когда он выбрался на плот, его живот и грудь окрасились в красное. Тучи москитов, уже других, воздушных, тут же облепили ранки и закопошились в них. И на ногах было то же самое. Пристав к песчаному берегу, он промыл ранки чистой водой, надел брюки, завязал их снизу у самых щиколоток травой, скрутив ее в жгут, к животу приложил лист кувшинки.
Вечером он подстрелил у самого берега обезьянку‑ревуна, хоть ему и не хотелось тратить стрелы, он и так одну уже потерял, выпустив ее еще три дня назад по крупному попугаю, и та пролетела мимо, исчезнув в мангровых зарослях. Поджарив обезьянку на костре, он наелся до отвала мяса. Но всю ночь болел живот, и его почему‑то немного поташнивало. А утром, набив палкой на отмелях скатов и черепах и прокоптив их на костре, он сделал запас на весь день, перенес все в шалаш, обвернув мокрыми холодными листьями водорослей, и поплыл дальше
* * *
Все чаще и чаще он поглядывал теперь уже на правый берег. Там, в определенном месте, должны показаться те три огромных дерева, три давно ухе усохшие пинейро[26], возле которых ему и нужно будет остановиться, бросить плот, а самому сойти на берег, ступить под своды мрачного тропического леса. И от тех пинейро ему нужно будет идти на юг, пробираться через жалящие, кусающие, стонущие джунгли, пробираться не менее 500–600 километров. И прикидывая в уме, что это будут за километры, он и берег стрелы, хотя и сильно страдал от недоедания. Но там, впереди, они ему еще понадобятся, ибо тот тропический лес, который вскоре поглотит его, как он знал, кишел животными, змеями и анакондами, пумами и ягуарами, мохнатыми капуцинами и паукообразными обезьянами саймири с раскраской морды, напоминающей череп, кишел тысячами видов пауков, от крошечного, со спичечную головку, и до гигантского паука‑птицееда, размерами с осьминога, готового опутать тебя липкой паутиной и впрыснуть под кожу яд, парализовав жертву, высосать затем теплую кровь, оставив болтаться среди кустов одну оболочку‑шкуру со скелетом.