— Да, они настоящие, — сказал зло «Дже», вернувшись к профессору. — Слишком настоящие, чтобы стрелять из своих шмайссеров и убивать людей.
* * *
Люди «Дже» сновали возле генератора ГМП, возле действующего, обходили с опаской сидевших за пультами управления Грегори Волкера и Бранта Уордена, укладывали в замысловатом порядке ящики с разлетающимися лепестками лотоса, ящики с демонтированным оборудованием, плели незаметно свои сети. Работали они хорошо, ловко, без лишней суеты. Для создания более реальной научной обстановки, профессор изредка подходил к ним, отдавал команды: «Подключить модулятор! Проверить выходную мощность генератора! Доставить из Нью‑Йорка дополнительные агрегаты! Наладить координатор пространств!» — и тому подобную ахинею. Он руководил этим небольшим коллективом, а сам, все же — хотя этого ему и не хотелось делать — подсчитывал ящики с разлетающимися лепестками лотоса, прибывшими из Нью‑Йорка.
Снова ушел в прошлое Фрэнк Хейс. Тот вернулся на базу «Ральф» месяца полтора назад, летал в Вашингтон к президенту, и теперь с недовольной постной миной на лице зашел в кварцевую камеру ГМП. И опять же на координаторе времени была выставлена та же дата и то же место. И опять, после длительного перерыва, начали появляться партии эсэсовцев.
Действующий генератор ГМП стоял на забетонированной площадке неподалеку от ангаров, окруженный охранниками базы и отрядами эсэсовцев. Небо было безоблачное, чистое, светило солнце, легкий теплый ветерок подувал над плато, приносил запахи трав, цветов, желтую пыль, и та, залетая под навес, оседала на деталях генератора.
Все новые и новые партии раненых и здоровых немцев, военных важных персон с портфелями, в пенсне, с домочадцами, с овчарками и телохранителями, выходили из приемной камеры ГМП. Суматоха, регот обрадованных свободой и тишиной немцев, хихиканья американских офицеров, глядевших с каким‑то подобострастием на рослых эсэсовцев, наполняли окрестности площадки. Многие вновь прибывшие вояки никак не хотели понимать, зачем им снова куда‑то лететь, ведь и здесь так хорошо, здесь можно отдыхать хоть неделю, хоть месяц. И многие разбрелись по базе, порасстегивали кителя, побросав свои шмайссеры на землю, что‑то лопотали американским солдатам, распивали уже с ними пиво, принимались даже горланить какие‑то свои песни. С трудом американским офицерам удавалось построить их в колонну и отвести к взлетной полосе, где тех уже поджидали транспортные самолеты.
К вечеру следующего дня вся аппаратура и документация лаборатории профессора Хименса были доставлены на базу «Ральф». Теперь действующий на базе ГМП выглядел чудовищным монстром: тысячи разноцветных проводов окутали его со всех боков, тысячи разноцветных проводов тянулись от ящиков с разлетающимися лепестками лотоса, распакованных, в которых сверкало тоже какое‑то оборудование, тысячи проводов тянулись к нераспакованным ящикам, и все это переплеталось, свисало, покачивалось на ветру. Непосвященному в происходящее невозможно было смекнуть, что же здесь монтируется. И лишь люди «Дже» среди всего этого кажущегося хаоса и нагромождения аппаратуры, проводов, ящиков улавливали четкую закономерность, плели свои сети разрушения, маркировочными красными проводами.