толстых книг, потом достал темную бутылку с блестящей рельефной печатью.
- Напиток богов... «Наполеон».
37
Муфтий покрутил бутылку, но не решился открыть и протянул ее Махмуд-беку. Тот, видимо, тоже не
знал, как сорвать золоченую наклейку с пробки.
- Дайте-ка, молодой человек.
Полковник взял бутылку с видом знатока и блеснул знанием французского языка, прочитав на
этикетке:
- «Подлинный коньяк Камю «Наполеон» является воплощением совершенства».
Сам муфтий сделал только осторожный глоток. Пили турки. Они становились все разговорчивей.
- Все наместники в Синьцзяне - чепуха. Там нужен человек, который объединил бы мусульман. -
Сурайя-бек сделал торжественную паузу и произнес: - Это - вы, многоуважаемый муфтий Садретдин-хан.
Старик этого ждал. Он погладил бородку и, прищурившись, возразил приличия ради:
- Большое дело... По плечу ли нам?
- Только вам! - твердо и окончательно решил полковник. - Мы можем добавить, - продолжил он, - что
несколько наших людей выехали в Синьцзян.
Муфтий насторожился. Он часто забывал о существовании соперников. Будто почувствовав его
настроение, Сурайя-бек успокоил:
- Но эти люди выполняют свои небольшие задания. Например, из Стамбула отправился
представитель «Общества объединения молодежи Туркестана» доктор Аджетдин Ахмед Делал-бек.
Муфтий опять повеселел:
- Да благословит нас аллах на великие дела, - прошептал он.
Присутствующие повторили:
- Да благословит аллах...
Эти слова прозвучали, как клятва.
Звала дорога. Теперь ясно, что муфтий не откажется от бредовой идеи создания мусульманского
государства в Синьцзяне. Он слишком верит в свои силы, в свой опыт.
Муфтий ходил взбудораженный, встречался и с английским консулом, и с туркменскими курбаши, и со
старейшинами казахских эмигрантов. Он возвращался, начиненный советами и деньгами.
Все чаще Садретдин-хан бросал вопросительные взгляды на своего помощника. Он не хотел
начинать щекотливый разговор. Махмуд-бек понял и сам предложил:
- Если я не в тягость, то буду вас сопровождать в этой нелегкой и опасной дороге.
Муфтий подошел и молча, неумело обнял секретаря. Такое проявление добрых, отцовских чувств
было несвойственно Садретдин-хану. Оба неловко потоптались на месте. Муфтий резко повернулся:
- Я знал, вы преданный человек. Давайте готовиться к отъезду.
- К сожалению, у меня нет паспорта.
- Если не удастся выхлопотать, то я получу визу на вас как на сына, по своему паспорту. А там...
Он заговорил о друзьях в соседней стране, через которую им предстоит проехать. Особые надежды