Молли позвенела полукроной и шестипенсовиком в кармане.
– При мне. Что смог узнать?
– Ух, и нелегко же было! – издалека начал Билли, как и положено. – У мастерских страсть что творится – проволоку новую натянули, да еще ярдов на двести отодвинули. Часть Ярроу и Бетельхейма отгородили, народ выселяют. Говорят, сносить будут, мастерские расширять. Стрелки стоят. С броневиками!
– Ух ты! А не врешь?
– Да что б мне в топке паровозной сгореть!
– Как же ты пробрался? – Молли распирало, но спрашивать впрямую было нельзя. Нельзя показывать, насколько тебе это важно.
– Да уж пробрался! – небрежно сплюнул мальчишка. – Ярроу-то они перекрыли, и вход мусорную аллейку, а что туда попасть можно через окно одно с соседней Назарет – забыли! Через окно в подъезд, а там черный ход как раз на аллейку между Назарет и Ярроу. И прошел! Аллейка-то как раз выходит на зады мастерских, там их дампстеры стоят. Забор высокий, да только что мне их заборы! Кирпичи так криво ло́жены, что и безрукий влезет.
– И тебя не увидели? – восхитилась Молли.
– Х-ха! – Билли вновь сплюнул. – Увидят они меня, как же, кроты слепые. Короче, перемахнул я через забор и ходу! Через пути. Там до черта старых броневагонов стоит, знаешь, по-моему, еще с прошлой войны. Ну, я под ними, до главного эллинга. Там огни горят, светло, как днем! Подлез чуток и заглянул…
– А чего ж заглядывал? Чего не спросил на выходе просто? – изумилась слушательница.
– Чего заглядывал? – надулся от важности Билли. – Да потому, что своими глазами увидеть должен был! Мастеровые-то болтали, что, дескать, уже совсем вечером пришел «Геркулес», и что много с ним работы будет.
– Работы… будет? – пролепетала Молли.
– Угу. Побили его сильно, говорили. Ну, я и решил – за такие-то деньжищи как же я мисс Блэкуотер дурные вести принесу? Не-ет, надо самому, все самому.
– Ну не тяни уже! – Молли чуть не стукнула мальчишку. Тот изобразил шутейный испуг, поглубже натягивая старую заношенную кепку. Уши у Билли были красные, но он, похоже, привык.
– Увидел я «Геркулес», – сообщил он торжественным шепотом. – Во втором эллинге стоит, на яме. Побит, ага. От головного вагона только тележки и остались.
– От головного… тележки… только… – Голова у Молли закружилась.
Белая фигура, прижимающаяся к размалеванной грязно-серыми и белыми разводами броне.
Вспышка, яркая, веселая, солнечная. Словно весной, когда ветер с гор относит в море проклятые тучи, что висят над Норд-Йорком всю осень и зиму.
– Угу, тележки. А остальное все цело. Обратно приползли, в общем. Бронепоздники злые ходят, как бульдоги. С мастеровыми лаялись, сам слышал.