Что касается остальных, то слуги готовили и затем сервировали завтрак, а мисс Уиллиамс просматривала в классной комнате ученические тетради. Затем она взяла рукоделие и вышла на террасу.
Мисс Уоррен провела почти все утро в саду — бегала, лазила по деревьям и ела зеленые яблоки, как и подобает пятнадцатилетней девочке. А затем она, как я уже упомянул, отправилась с мистером Филипом Блейком к морю, чтобы выкупаться перед вторым завтраком.
Бывший начальник полиции помолчал и потом произнес воинственным тоном:
— Ну, заметили вы какой-нибудь подвох?
— Никакого, — ответил Пуаро.
— Что же вы намерены делать?
— Я намерен поговорить с этими пятью лицами и услышать всю историю с точки зрения каждого из них.
Начальник полиции сокрушенно вздохнул:
— Какой вы упрямый! Но вы ничего не добьетесь. Разве вы не знаете, что один и тот же факт воспринимается разными людьми по-разному? Да еще через столько лет! Ручаюсь, что вы услышите пять рассказов о пяти разных убийствах.
— Это как раз то, — сказал Пуаро, — что мне надо.
Филип Блейк оказался именно таким, как описал его Деплич: преуспевающим, самоуверенным и толстым. Он назначил Пуаро встречу на субботу, в половине шестого, и к этому времени как раз закончил партию в гольф с выигрышем в пять фунтов, что привело его в хорошее настроение: он встретил гостя дружелюбно и даже радушно.
Не желая открывать своих карт, Пуаро сказал, что занят работой над книгой, для которой ему нужны описания нескольких интересных уголовных дел большой давности.
Филип Блейк нахмурился.
— Ну стоит ли раскапывать такую старину?
Эркюль Пуаро пожал плечами.
— Публика, знаете ли, падка на этот жанр, — покупает нарасхват.
— Да, читатели это любят, — добродушно согласился Филип Блейк.
Он сидел, развалясь, в кресле, и Пуаро увидел в нем сходство с жирным, самодовольным поросенком. Что он за человек? По-видимому, он не из тех, кого могут тревожить угрызения совести или мучительные воспоминания. Сколько ему сейчас лет? Пожалуй, между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Значит, в год смерти Крэля ему было под сорок. Он был тогда не так самоуверен, как сейчас, и потому не так смешон. Наверное, он любит жизнь, но получал от нее куда меньше, чем получает теперь.
— Вы ведь знаете, кто я? — спросил Пуаро, чтобы начать разговор.
— Ну, конечно, знаю. Вас все знают. Вы же знаменитый Эркюль Пуаро!
В голосе Филипа Блейка звучала легкая насмешка. В кругу своих приятелей он охарактеризовал бы его так: «Какой-то шарлатан! Занимается чепухой в дамском вкусе».
— Я польщен тем, что мое имя вам известно, — сказал Пуаро. — Если мне удавалось иногда разрешать трудные проблемы, то лишь потому, что я всегда руководствуюсь психологией человека, этим вечным «почему».