Помимо всего прочего, у Кинга обнаружились сотрясение мозга и несколько трещин в позвоночнике. Но опаснее всего был перелом правой ноги — еще немного, и ее пришлось бы отнять из-за нарушения кровообращения. В первый же вечер врачи разрезали ногу в двух местах, чтобы снять давление раздробленной берцовой кости и восстановить кровоток. За следующие две недели 43-летний опытный хирург Дэвид Браун провел пять сложнейших операций, сложив ногу больного буквально по кусочкам. После этого к ноге прицепили тяжелый стальной фиксатор, привинтив его к костям ноги толстыми штифтами. С этим неуклюжим приспособлением Кингу велели учиться ходить. А штифты медсестры трижды в день вывинчивали и промывали перекисью водорода, чтобы они не вросли в мясо. 25 июня больной в первый раз встал и сделал три шага к унитазу. Боль оказалась такой сильной, что он заплакал. Дальше было легче, и в День независимости 4 июля он смог в кресле-каталке выехать во двор, чтобы посмотреть фейерверк — его любимое развлечение с детских лет. Кресло везла Табита, которая сняла квартиру рядом с госпиталем и каждое утро приносила мужу завтрак.
Утром 9 июля Кингу позволили вернуться в дом в Бангоре, где он с семьей жил почти двадцать лет. В день выписки из госпиталя он весил 75 кг против обычных 95 (кстати, его рост — метр девяносто три, чтобы больше не упоминать этой знаменательной детали). Врачи прописали ему усиленное питание и ежедневную физкультуру, включая прогулки на костылях с привязанным к ноге фиксатором. Постепенно он стал выбираться из дома — съездил к дантисту, потом посетил бангорский книжный клуб, где читала рассказы его знакомая Тэсс Герритсен. Оба раза Табита была рядом и зорко следила, чтобы никто не задел в тесноте его больную ногу, — это могло вызвать новое смещение костей.
4 августа доктор Браун извлек из его колена штифты. Впереди были еще две операции, и к концу осени Кинг смог передвигаться свободно, хотя и не так быстро, как раньше. Еще 25 июля он после долгого перерыва сел за свой «Макинтош ». Он боялся, что после всего пережитого не сможет писать. Что его, как писателя Майка Нунэна из недавней книги «Мешок с костями», тут же одолеет тошнота. Или на экране вдруг начнут появляться непонятные слова, написанные чьей-то чужой рукой. Ничего такого не случилось, но первые пятьсот слов дались с неимоверным трудом. «Я переходил от слова к слову, — вспоминал Кинг, — как глубокий старик переходит поток по скользким камням». Мешала и непривычная обстановка — он не мог подняться в кабинет на втором этаже, и Табита поставила ему стол в небольшом заднем холле за кладовкой. Мысли ускользали, ставшие за много лет привычными приемы куда-то ушли, но он упрямо писал и за полтора часа «сделал» три страницы. Это было куда меньше обычной нормы, но главное произошло — власть над словами возвращалась к нему.