Из письма:
«Солнышко, мое дорогое, если бы Вы знали, какие Вы пишете письма. Сколько в них пространства, как они передают настроение, они мне напоминают картинки импрессионистов. Вы очень талантливый человек. Вы мужчина, Вы мальчик, Вы ребенок. Вы чистый, добрый, ранимый, нежный, страстный, нервный, пронзительный человек. Я Вам очень благодарна, низко Вам кланяюсь, горжусь Вами, любуюсь, желаю Вам остаться таким же. Спасибо Господу Богу, что я с Вами познакомилась».
Я писал ей большие письма. Мне нужен был собеседник, мне нужно было выговориться, излиться. Я был совершенно одинок, в клетке, под колпаком. Квартира уже была не оплачена год. «Пиявка» затягивала петлю все туже и душила во всех судах штата. Выливая на меня такое количество грязи, лжи, помоев… Кредиторам я был должен миллион с четвертью (я владел четырьмя квартирами, домом и прочим). Приближалась розовая, в дымке, черта банкротства. Я знаю — черта не приближается.
Но она — приближалась.
К вечеру я сидел и писал актрисе очередное письмо, которые она настойчиво требовала в своих посланиях.
«Дорогая Иска!
Хочу начать со стихотворения Бальмонта, которое Мандельштам, к сожалению, раскритиковал абсолютно в статье „О собеседнике“. Но их „партия“ (или шарашка) Анна, Боря, Марина и Осип вообще никого не признавали, кроме акмеистов. А жаль.
Итак:
Я не знаю мудрости, годной для других,
Только мимолетности я влагаю в стих,
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.
Не кляните, мудрые. Что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко. Видите, плыву.
И зову мечтателей… Вас я не зову!
Мое любимое стихотворение когда-то…»
Так продолжалось пару месяцев, и я предложил это назвать:
«Переписка Актрисы и Писателя».
(Попытка интимной прозы.)
Пару раз я звонил ей поздно вечером, но никто не брал трубку. Видимо, спектакли. Но они кончались к десяти…
Актриса прилетела 15 июля в безумно жаркий день. Выглядела она ужасно, в укороченных расклешенных брюках, ядовитого цвета салатной майке. Несвежая помада на изломанных губах. И большой красный прыщ в середине щеки. Я вообще ненавижу прыщи… Органически.
— Что с вами случилось? — не удержался я.
— А что такое, Алешенька?
— Вы странно выглядите…
— Это вместо поцелуя?
Я едва успел уклониться от ее губ, она попала мне в щеку.
У нее была с собой одна сумка.
— А где ваши вещи?
— Это все.
— А что вы будете носить полтора месяца?
— Что-нибудь.
Меня начало раздражать ее безразличие. Ко всему и ко всем.
Потом, только позже, до меня дошло, почему она приехала без вещей…