— Так вы как-нибудь объясните мне ваш вид?
— Была трудная неделя перед отъездом. Надо было сдать квартиру на лето. Я жила у родителей, почти не спала. Волновалась. Последние спектакли.
Я не мог оторвать глаз от прыща. Он давил на меня.
— Вы не переживайте, Алеша, я приведу себя в порядок.
Нас ждала машина и мой шофер, который работал у меня в компании. В это время я не имел собственной машины. «Пиявка» своровала «Ягуар», нелегально подделав документы.
Гори всё пропадом — всё горело.
Я бросил ее сумку в багажник и сел рядом на заднее сиденье. Она хотела обнять меня, но я сделал вид, что неудобно перед шофером.
— Куда, гражданин начальник? — спросил он.
— На Риверсайд. Вас ждет с приемом подруга.
— Да?! Я так рада, что увижу ее.
«И я тоже», — сказал я про себя. Отпуская машину у подъезда.
Марианна — Таина подруга детства. Слегка крупноватая, как лось, полуяркая-полубесцветная блондинка, накрывает на стол. Приехали пара Таиных родственниц. Обед плохой, еда невкусная, я томлюсь духотой и разговором. И если в её первый приезд я не мог дождаться, когда она от подруги приедет ко мне, то сейчас я отдал бы все, лишь бы она осталась у подруги.
Я сидел, отчаянно скучая, и вдруг вспомнил день рождения Аввакума. Его жену.
Юлино лицо мне нравится — в нем есть русская утомленность. Таино лицо мне не нравилось, необходимо было, чтобы она все время говорила обо мне или о книгах. Чтобы я мог терпеть ее лицо и забывать, как оно выглядит.
— Тая, вы хотите остаться у Марианны? — спрашиваю я на всякий случай. — Вы целый год не виделись…
— Нет, Алешенька, мы с ней встретимся завтра. Я хочу жить у вас.
Мы распрощались, и я поймал «желтое» такси. Они все желтые — в Нью-Йорке. Таин прыщ был — красный.
Она раскрыла свою сумку и достала мне малюсенький томик стихов Ходасевича. Самый маленький, который я видел. Я не возражал, я понимал, что Ходасевич мне будет стоить полтора месяца жизни.
— Где все ваши вещи, что вы приобрели прошлым летом?
— О, кое-что продала. Я не думала, что они мне здесь понадобятся.
Я не знал, что подарки можно продавать…
— А в чем вы собираетесь ходить в театры, балеты, бары? Я подготовил для вас небольшую программу…
— Мой милый, спасибо большое. Я завтра же с Марианной что-нибудь куплю.
Она начала раздеваться, чтобы принять душ. Мы должны были лечь в одну кровать. Я погасил свет, понимая, что неминуемое не избежать.
Жара не спала даже к утру. Было влажно и душно. Вообще в Нью-Йорке в июле и августе можно стреляться в висок — от жары.
Теперь я разглядел ее. Я заметил все: спущенные седлом груди, выпирающие косточки больших пальцев ног, дряблый зад. И так далее, и тому подобное. Теперь начинало раздражать все: ее трусы, падающие с без-бедер, плоские ляжки — сзади, выгнутые пальцы ног, обвисшие, хотя и большие, груди. А ведь не рожала…