— Шеф, помните, как они тут здороваются? — шепнул на ухо начальству Гена. — Может, уважить этого…
— Ладно, ноги не переломятся, — согласился Колобков, опускаясь на колени вместе с телохранителем. — Раз уж принято так… Товарищ, вы, я так понимаю, тут заместо председателя колхоза? У вас, часом, толмача какого-нибудь не найдется? А то у меня, во-первых, дочка пропала, во-вторых, бусы ейные — улика важная… там, чего еще…
— Хо блука-по, — поднял могучую ручищу великий Серванго. — О сугуки-по блу-по. Пак-по каба-каба-каба-ока сугуки-по блу-па. Шамаза о, пак хо сугуки ламба-ока-ока, о лек-замудара-чумбуи, пак пурут-по-ту [34].
В подтверждение своих слов вождь самую чуточку согнул колени, и жены торопливо подперли его, словно костыли. Соверши этот толстяк положенный приветственный ритуал, поднимать его пришлось бы всей деревней.
— Хастбука параста мазудаба сики аргата [35]! — рявкнул шаман, появляясь из своей хижины.
— Тамба блука блу-бада [36]? — укоризненно посмотрел на него вождь.
Мудрый Пратгуста затянулся последний раз, отбросил обугленную палочку и зажег новый косяк. Для этого он использовал своего рода «прикуриватель» — каменную шкатулочку с крышкой, заполненную тлеющими угольками.
Шаман выглядел… колоритно. У него единственного во всем племени не было цветных узоров на коже. И украшений он никаких не носил. Но их с лихвой заменяла длиннющая травяная юбка, спускающаяся до земли, огромный бубен из свиной кожи, натянутой на деревянный обруч, и жуткая маска, изображающая злого духа. Согласно обычаям, шаман не должен показываться на людях без этой маски. Правда, Пратгуста носил ее задом наперед — на затылке.
Закрывая лицо, она мешала бы курить.
— Сугуки хо, пак лиде-лиде-па [37]? — спросил вождь.
— Сурика-хо ахта-чум-ока [38]… - вяло ответил шаман, жадно затягиваясь озерной травкой.
— Токо-поро саму-до Токо-Поро-Скамбалуки! — напомнил Серванго, раздраженно глядя на престарелого наркомана. — Лиде-лиде-па — Лваха-Пу! Лиде-па доту-лам-фа [39]…
Шаман вяло кивнул, глядя на Колобкова. Потом кивнул еще раз. А потом принялся мерно кивать, уже не в силах остановиться. Постепенно в его движениях начал появляться ритм, он взялся за бубен и начал выстукивать мелодию, посланную ему духами посредством чудесных испарений озерной травки.
— Странно они как-то на нас смотрят, шеф, — поделился наблюдениями Гена.
— Точно, — согласился Колобков. — Как будто… радуются, что ли? А чего радоваться-то?
— А они точно не людоеды?
— Топтыга сказал, что нет.
— Может, наврал?
— А черт его знает… Ты, Геныч, пушку на всякий случай наготове держи, гут?