— Это тоже мог быть я, — встопорщил перья Петрович.
— Кого еще превратить в человека? — радушно предложил Каспар. — По-моему, у меня неплохо получается…
Все невольно сделали шаг назад.
— Не бойтесь, — широко улыбнулся Мельхиор.
Его слова мало кого ободрили.
— Предлагаю пока погодить, — выразил общее мнение Колобков. — Петрович, ты как считаешь?
— Да как… Орлом, конечно, хуже, чем человеком, но зато лучше, чем… чем тем, что может выйти.
— Петрович, а как ты теперь дизель-то чинить думаешь? — возмутился Фабьев.
— Так он пока вроде работает…
— А если, тьфу-тьфу, к черту, вдруг сломается?
— А Серый у нас на что?
Чертанов втянул голову в плечи. Он разбирался исключительно в компьютерной технике. Ну и еще в смежной — всякое видео-аудио, фотоаппараты, ксероксы и прочее добро, которое можно подключить к компьютеру. Но он отлично понимал, что если попытается это объяснить, то вызовет лишь возмущение Колобкова и требование отчитаться за раздутую зарплату, выплачиваемую непонятно за что.
— А теперь научите меня летать, — потребовал Угрюмченко, нетерпеливо подпрыгивая на кривых лапах. — Вот научусь, буду заместо впередсмотрящего. Покумекай, кэп, сколько сразу пользы!
Фабьеву мысль понравилась. Действительно, иметь на судне летающее существо, способное подняться высоко-высоко и посмотреть, что там вдали, было бы очень полезно. Тем более, если у него орлиное зрение.
Тепорий в воздухе окончательно перестал светиться — наступила эйкрийская ночь. Вода, днем удивительно прозрачная и освещенная, обернулась чернильно-черной жидкостью. «Чайка» превратилась в плавучий маяк — зажглись ходовые огни, включились все лампы и, конечно, мощный прожектор.
Колобков все-таки загнал сыновей спать, но зато вместо них проснулась Оля. Ее превращение Петровича несказанно обрадовало — подумать только, живой орел! Хотя вредный папка не разрешил дергать его за хвост и гладить клюв.
Обучение Угрюмченко полету шло довольно вяло — у него ничего не получалось. Он старательно взмахивал крыльями, но делал это чисто механически, как машут актеры, одевшиеся птицами. И, конечно, результат выглядел довольно жидко. Гена с Валерой несколько раз подбрасывали огромного беркута в небо, но из этого тоже ничего не вышло.
— Когда мама-орлица учит орлят, она выкидывает их из гнезда, — поведала Света. С больным немцем сейчас сидела Зинаида Михайловна. — Дядя Петрович, может…
— Нет уж, дочка, на такое я не согласен, — отказался беркут. — Я уже старый, тебе меня что, не жалко? Хорошо, если полечу, а вдруг да нет? Надо другое чего-то придумать…