- Не сны?.. - переспросил профессор, глядя в глаза Сираджову.
Тот в эту минуту походил на сумасшедшего...
***
- Все, что я вам рассказал, профессор, на самом деле не сны, - с этими словами, академик многозначительно покачал головой. - Как бы вам это объяснить. Все это, я, конечно, вижу после того, как засыпаю... но это не сон... Это... - академик на миг умолк, глаза его болезненно сверкнули, но тут же угасли. - Это... начало пути, ведущего туда... - академик ткнул пальцем куда-то за спину.
- Куда - туда?..
- Туда... - повторил академик, глаза его расширились от ужаса, он снова всхлипнул. - Я не смерти боюсь, профессор... я... - он снова перешел на шепот - боюсь заблудиться в тех снах... Время перехода в смерть во сне безгранично... я боюсь навечно остаться в тех темных переулках, где, умирая от страха, спасаюсь от своего палача... Вы меня понимаете, профессор?..
- Понимаю...
... Но профессор ничего не понимал, сны академика смешались с его собственными в странную, непостижимую картину...
...Трамвайная остановка, темные переулки, настойчивое преследование... все до ужаса было взаимосвязано... Оказывается, не только он хотел избавиться от кошмара черных страшных водоворотов...
- Я знаю, рано или поздно, мне не вырваться из этих снов... - с тоскливой задумчивостью сказал академик, - но не это меня пугает... Я боюсь навеки остаться на этом страшном перепутье...
Академик умолк, казалось, он выбился из сил, блеск в его глазах угас.
- Эти сны - сущий ад, профессор, - еле слышно проговорил он. - Там ад... - Он снова замолчал, поднял голову и взглянул на профессора погасшим взором.
... Попыхивая трубкой, профессор молча смотрел на него поверх съехавших на кончик носа очков...
- Вот уже несколько месяцев я работаю над одной темой... - академик говорил так слабо, что создавалось впечатление, будто говорит вовсе не он. - ... И вот с самого начала работы я в таком положении... словно попал в какие-то сети, капкан... В таинственный, опасный, невидимый капкан... Который месяц я не могу избавиться от этих кошмаров... Хотел даже сжечь все свои записи, но не решился... Да и разве можно сжечь свои мысли, профессор?!.
Он несколько мгновений растерянно смотрел на профессора, потом, устало вздохнув, продолжил:
- Я в этой работе затронул некоторые запретные темы... И, думаю, из-за этого и начались преследования...
- Запретные темы? - профессор с недоумением посмотрел на академика. Какие? - спросил он, чувствуя, что теряет голову в этой путанице. Для него уже не имело значения, нормален академик или болен. И от этого только сильней сжималось сердце...