– Не думаю, что я смогу одеться, – вздохнула бедная миссис Эш. – Наверное, я так и пролежу здесь все время, пока мы не доберемся до Ливерпуля.
– О нет, мэм, конечно же нет, – вмешалась миссис Баррет, которая с чашкой овсянки в руке появилась в этот момент в дверях. – Я никогда не позволяю своим пассажиркам лежать в койках даже минутой дольше, чем это необходимо. Я всегда стараюсь как можно скорее вывести их на палубу, на свежий воздух. Это лучшее из всех лекарств, мэм, – свежий воздух, самое лучшее.
Стюардши всемогущи на борту корабля, а миссис Баррет была так уверена в себе и обладала таким даром убеждения, что противиться ей было совершенно невозможно. Она надела на Кейти платье, пальто и шляпу и усадила на стул на палубе, закутав ей ноги большим пледом, – все это при ничтожных усилиях со стороны самой Кейти, – а затем снова нырнула в коридор, куда выходили двери кают. Не прошло и часа, как она появилась в сопровождении высокого, крепкого стюарда, который нес на руках бледную, несчастную Эми так легко, словно котенка. Увидев Кейти, девочка вскрикнула от радости и со вздохом облегчения и удовлетворения уютно устроилась у нее на коленях под теплым пледом.
– Я боялась, что никогда больше вас не увижу, – сказала она, обнимая Кейти. – Ах, это было отвратительно! Никогда не думала, что поехать в Европу означает пережить такие ужасы!
– Это лишь начало путешествия; вот когда через несколько дней мы переплывем океан, тогда узнаем, что на самом деле означает поехать в Европу. Но почему ты так вела себя, Эми? Плакала и ругала свою бедную маму, когда ей было так плохо. Я весь день слышала через коридор твои крики.
– Слышали? Тогда почему же вы не пришли ко мне?
– Я очень хотела прийти, но мне тоже было плохо, так плохо, что я не могла двигаться. Но почему же ты все-таки капризничала? Ты так и не сказала мне.
– Я не хотела капризничать, но просто не могла не плакать. Вы тоже заплакали бы и закричали – и Джонни тоже, – если бы вас засунули в отвратительную, тесную и душную койку, откуда вам никак не выбраться, и нечего поесть, и никто не принесет воды, когда хочется пить. А мама не откликалась, когда я звала ее.
– Она не могла ответить тебе: ей было слишком плохо, – объяснила Кейти. – Конечно, моя милочка, и тебе пришлось нелегко. Надеюсь, нам больше не придется переживать такие дни. Море теперь гораздо спокойнее.
– Мейбл такая бледненькая, ее тоже тошнило, – заметила Эми, озабоченно глядя на куклу, которую держала в руках. Но здесь ей не может быть уже.
– Ты думаешь, что платье Мейбл не станет уже? – спросила Кейти, умышленно делая вид, что не понимает.