— Миссис М? Миссис М? Семь часов, миссис Мейтленд. Не хотите чашечку чая?
Утра или вечера? Впрочем, какое это имеет значение?
— Да, с удовольствием.
— Врач придет попозже. Он сказал, что обязательно встретится с вами, если вы будете здесь.
— Я буду здесь.
— Как он сегодня ночью?
Клер улыбнулась, и эта улыбка потрясла молоденькую сестричку в тысячу раз сильнее, чем причитания и вопли, обычно издаваемые женами.
— Мне кажется, ему немного лучше, честное слово!
— Может, подложить ему еще одну подушку? Так будет удобнее.
— О, конечно.
Лучше, когда принимают все как есть, думала сестричка, подсовывая подушку под голову забинтованной сверху донизу человеческой фигуры, неподвижно лежащей на больничной койке в хирургической палате. Самое страшное — ждать и надеяться, от этого потом еще хуже. Доктор Кук пытается ей это втолковать уже много дней — да нет — недель. Но до нее это явно не доходит.
— Добрый день, миссис Мейтленд.
— Доктор Кук! Сестра сказала, что вы должны прийти позже.
Наметанным взглядом доктор пробежал по карточке, прикрепленной к кровати, затем проверил уровень жидкостей в многочисленных капельницах, подведенных к безжизненному телу.
— Да, я люблю появляться неожиданно.
— Доктор?
Он знал, что она хочет спросить, это повторялось каждый день.
— Пока никаких изменений, — как можно мягче сказал он.
— Он узнал меня утром.
Он узнает ее каждое утро, печально подумал врач, только не дает знать об этом никому другому, и менее всего высокочувствительным приборам, следящим за каждым его вздохом, каждый ударом сердца, каждым импульсом мозга. Он повторил то, что говорил ей изо дня в день всю неделю:
— Шли бы вы домой.
Она взглянула на него лихорадочно горящими на сером от усталости и недосыпания лице глазами.
— Со мной все в порядке, доктор. Я бы лучше осталась, если вы не возражаете.
Доктор и сестра переглянулись.
— Мы вовсе не возражаем, миссис Мейтленд. Но вряд ли что-либо произойдет этой ночью. Мы не предвидим никаких изменений. А если, паче чаяния, что-нибудь случится, сестра тут же позвонит вам.
Он повернулся к двери.
— Доктор, сколько — сколько он пробудет в таком состоянии?
Врач помедлил, затем пожал плечами, выражая этим общепринятым жестом полное неведение.
— Но он поправится? Он выйдет из комы?
— Я не Господь Бог, миссис Мейтленд!
— Доктор, ради Бога, скажите, что выйдет, он должен!
Он помолчал, взвешивая слова.
— Я видел и худшие случаи, миссис Мейтленд. Не намного худшие — но худшие. Он молод. Сердце у него крепкое. Мы можем только надеяться. А принимая во внимание то особое место, которое ваш супруг занимает в сердцах всего прихода после того, что он сделал во время катастрофы на шахте, может, не лишне будет сказать — молитесь!