Ему достаточно было одного беглого взгляда, чтобы понять, что в лице пребендария он получил врага на всю жизнь. Никто еще, вероятно, не говорил с тучным самодовольным иерархом так, и этого он не собирался пропускать мимо ушей или забывать. Но Роберту было не до мелочных соображений. Не взволновало его и шипение оскорбленного сановника, которое тот издал, словно кобра, готовая к прыжку:
— Мистер Мейтленд — повторяю — следите за вашим поведением! Такое поведение едва ли вызовет любовь вашей паствы — или вашего чиноначалия. А от такого многообещающего человека, как вы, для которого со временем не исключался путь к еще более высокому…
Почему они не могут говорить нормальным языком, думал Роберт. Почему бы ему не сказать просто и ясно, мы подумывали о тебе как о будущем епископе, только будь паинькой и гоняй мяч?
— Послушайте, Роберт, — доброжелательно вмешался архиепископ, — мы здесь не для того, чтобы угрожать вам или карать вас. Я просто прошу подумать о последствиях такого жеста и об отношении к нам людей. Сейчас для Церкви настали тяжелые времена. Нам очень нужны друзья в высших слоях — не говоря уже об их вкладах! — Он добродушно рассмеялся, пытаясь придать разговору свойский характер. — А Филлипс — вы же знаете Филлипса, он проявил интерес к проекту Дома апостола Матфея — так вот, Филлипс — глава „Плаца Корпорейшн“, и это не тот человек, которому можно вставать на пути, — надеюсь, вы понимаете о чем я говорю, Роберт?
— О да, я понимаю о чем вы говорите. Я просто с этим не согласен. О чем мы здесь говорим — о людях или о доходах? Сколько стоит душевный покой старого человека в доме, в котором он прожил всю жизнь? И может ли он перевесить жажду легкой наживы? Сам Христос, — он помолчал, пристально глядя в глаза пребендарию, — сам Иисус, глава Церкви, не утруждал Себя беспокойством о том, что думают землевладельцы, богатеи, фарисеи. Он изгнал менял из Храма, не оглядываясь ни на кого. Да послужит это нам уроком.
Он оттолкнул кресло и встал.
— Прошу прощения, господа, — отчетливо произнес он. — Я поступил так, как считал правильным. Для вас это недостаточно хорошо. Осмелюсь заметить, по-моему, это ваша ошибка, а не моя. Я хотел как лучше, но я человек, и не очень подхожу для „высокого“. Наверное, лучше поискать кого-то другого.
Он повернулся и вышел. В зале воцарилось молчание, и никто не смел его нарушить. Честь огласить некролог выпала язвительному канонику.
— Как пали сильные! — процитировал он с плохо скрытым удовлетворением. — Или, скажем иначе: „Как одним поступком погубить карьеру?“