– Что это?
– Лошадка такая, пони. Разве не видишь? Получше дурацкого шмеля!
– Она не живая.
– Да знаю я! Черт, возьми! Это тебе подарок.
– Она мне не нужна! – всхлипывает девочка.
– Хорошо, это не подарок, а депозит. Я отдаю ее тебе на хранение – как мы обычно храним деньги в банке. – Солнце палит нещадно. В куртке ужасно жарко. Трудно сосредоточиться и подобрать правильные слова. Скорее бы покончить с этим!
Шмель падает с чашки и лежит на траве кверху лапками, перебирая ими в воздухе.
– Ладно, я поняла.
Ну вот и хорошо. Теперь все идет как надо.
– Отдаю ее тебе на хранение, ты уж постарайся, сбереги. Это важно! Я приду за ней. Понимаешь?
– Почему?
– Потому что она будет мне нужна. Тебе сейчас сколько лет?
– Шесть лет и девять месяцев. Почти семь.
– Это замечательно. Просто замечательно! Время идет себе и идет, год за годом, как крутится твое колесо обозрения. Увидимся, когда вырастешь. Ты же меня узнаешь, детка? Я приду за тобой.
Он поднимается, отряхивает джинсы. Поворачивается и уходит не оглядываясь, едва заметно прихрамывая. Ей видно, как он переходит дорогу, подходит к железнодорожному полотну и исчезает за деревьями в посадке. Девочка переводит взгляд на пластмассовую игрушку, липкую от его потных рук, и кричит, будто он может услышать:
– Да? Не нужна мне твоя тупая лошадь!
Она швыряет игрушку на землю, та подпрыгивает один раз и приземляется рядом с велосипедным «колесом обозрения». Нарисованный глаз лошадки уставился на шмеля, а тот уже сумел встать на лапки и потащился прочь.
Но потом она вернется за лошадкой. Обязательно вернется…
Песок скользит у него под ногами; да это и не песок, а противное месиво, от которого ботинки промокли и теперь чавкают. Харпер ругается себе под нос, опасаясь, чтобы преследователи его не услышали. Они перекрикиваются друг с другом в темноте: «Видите его? Поймали?» Если бы вода не была такой чертовски холодной, он бы рискнул уйти по озеру. Но его уже и так трясет от ледяного ветра, который пробирается сквозь рубашку: пальто, испачканное в крови, ему пришлось бросить в забегаловке.
Харпер пробирается через пляж, лавируя между кучами мусора и гниющей древесины, с трудом вырывая ноги из грязи. Он устремляется к задней стене какой-то развалюхи у самой кромки воды – она собрана из старых коробок, скрепленных вместе просмоленной лентой. Сквозь щели и трещины этой странной халупы пробивается свет от лампы, так что она вся светится. Он вообще не может понять, зачем люди устраивают жилище так близко к воде. Наверно, думают, что самое плохое с ними уже случилось, по крайней мере, горная лавина здесь не настигнет. А ведь даже выгребная яма должна быть достаточно глубокой. И уровень воды может подняться из-за дождя, тогда всю эту богадельню смоет к чертовой матери. Пристанище забвенных душ и тел, обреченных на бесконечные потери, у которых несчастье въелось в плоть и кровь. Никто их даже не вспомнит. Как никто не будет скучать и по этой суке, Джимми Грэбу.